Приказ 66 (ЛП)

На этот раз Скирата воспользовался репульсорными носилками чтобы вынести тело Этейн. Наверное, это было слишком — вынести её на руках словно живую, а затем положить её на погребальный костер. Сейчас она была мертва и следовало держать некоторую дистанцию. Скирата вытащил игрушечного нерфа из сумки и Кэд протянул к нему руки. Кэд прижимал нерфа к себе, когда Скирата передавал ребенка Лазиме. Джусик забрал световые мечи прежде чем Скирата мог положить их на костер. Ордо знал, что Кэл'буир хотел бы избавиться от них; и знал, что позже он пожалел бы об этом.

— Они не сгорят дотла. — проговорил Джусик. — Кроме того, они много для неё значили.

— Ладно. — уступил Скирата.

В те несколько тягостных секунд, после того как был брошен последний взгляд, и перед тем как был зажжен огонь, Кэд заныл и забился в руках Лазимы, протягивая нерфа.

— Он хочет отдать его. — сказала Лазима. — Он прощается. Идем, милый.

Она подошла поближе, так чтобы он мог положить игрушку рядом с Этейн. Скирата с опущенной головой пробормотал что — то, что Ордо не смог расслышать, а затем он выпрямился и молча зажег костер ударом огнива, которое он таскал в кармашке на поясе. От искр сразу же занялось пламя. Языки огня начали облизывать поленья, поднимаясь все выше, пока они не поравнялись с телом.

— Ну кир'адик, ши тааб'эчаадж'ла. — проговорил он. «Не умерли, просто далеко ушли.» Так говорили воины Мэндо о своих павших товарищах. Они никогда не умрут; пока кто — то каждый день вспоминает их имена, говорит о них, и о тех прекрасных днях, когда они были живы.

Ордо не нужно было спрашивать. Кэл'буир уже добавил имя Этейн в памятный список, что он каждый день шептал про себя.

Был предел тому, сколько смогут присутствующие оставаться при кремации. В ней было слишком много того, чего скорбящим лучше было бы не видеть. Лазима отошла, чтобы передать Кэда Джусику и пестрая толпа, казалось, растерялась оттого, что не было никакой завершительной церемонии или ритуала. Даже Джусик ничего не сказал; он приложился лбом ко лбу Кэда — возможно, сейчас что — то прошло между ними, что — то недоступное таким, как Ордо.

— Никогда больше этого не сделаю. — Скирата вернулся к погребальному костру. Ордо видел что его губы двигались, но он не слышал слов. Он увидел, как его отец протянул руку в огонь — без перчатки, не выказывая страха обжечься — и что — то взял, перед тем как бросить в огонь что — то, похожее на прядь волос Кэда.

Скирата вернулся, сжимая обгоревшую игрушку и повернулся к остальным.

— Ори'баат, клянусь — я никогда больше не увижу, как мои дети уходят в Мэндо до срока.

Скирата начинал примерно с сотней учеников — командос, а сейчас на службе оставалось восемьдесят пять из них. И все же лишь «Омега», похоже, стала настолько важной для него, сколько бы он ни проводил времени, разговаривая с остальными отрядами на местах их службы. Ордо гадал — начнет ли он также опекать и остальных. Если так и будет — Ордо не имел ничего против.

— Ты обжег руку. — заметил Ордо.

Скирата сунул игрушку в карман. Было в этом что — то от болезненной нежности.

— Ерунда, сынок.

— Ты сказал: «гэй бэл мэндо», верно? — Чтобы официально принять в семью, достаточно было всего нескольких слов. И к посмертному усыновлению относились точно также, как и к прижизненному. — Ты, наконец, принял ее. Ты поступил благородно.

— Быть женой моего сына — недостаточно. — проговорил Скирата. — Я хотел искупить то, что я наговорил ей. И она никогда не знала своих родителей. Что ж, теперь она знает своего отца. — Ордо показалось что Скирата снова может потерять самообладание, но Кэл похоже уже прошел через эту грань. — Когда огонь прогорит, я соберу пепел для Дармана. Фай? Ат'ика? Идите сюда, парни. — Он поманил их рукой. — Позавтракайте хорошенько. И наденьте полный бескар'гам. Мы будем говорить со старым другом.

— Утан? — с надеждой поинтересовался Фай.

— Да. — ответил Скирата. — Мы почтили мертвых. Теперь позаботимся о живых.

* * *

Скирата был искренне рад, что доктор Оволот Куэйл Утан была рядом.

Не только оттого, что она воплощала собой возможность подарить его мальчикам полноценную жизнь. Она была для него полезным отвлечением. Она была заданием, которое надо было исполнить, и заключая с ней сделку, он мог «сточить когти». Это помогало ему; это спасало его от погружения в пучину горя, не давало ему сбиться с пути, и кидаться на тех, кто был рядом и горевал точно также, как он. Он отпер дверь оружейки, и его сопровождали Атин в новенькой броне, коричневой с пурпуром и Фай в доспехах, которые он снял с Геза Хокана на Квиилуре. Они выглядели совершенно непринужденно, словно они были вольными Мэндо'аде всю свою жизнь и никогда не служили Республике.

— Подожди, пока я тебя не позову. — попросил Скирата.

В доспехах Хокана таилась жестокая ирония — ведь только что был кремирован джедай, который обезглавил их хозяина. Вероятно, Этейн начала меняться после этого первого убийства. Скирата подозревал, что именно это было тем моментом, когда она начала отдаляться от Ордена Джедай.