Приказ номер один

Л е н и н. К тому, что товарищ Плеханов не сказал  в с е й  правды, а мы действительно должны говорить пролетариату правду, в с ю  правду! Правда не может и не должна зависеть от того, кому она служит… Нет, и не может быть одной, отдельной правды для Плеханова и другой правды — для сражающихся рабочих масс! Разве Маркс, видя народное, массовое движение парижских коммунаров, не относится к нему с величайшим вниманием участника великих событий? Какая историческая инициатива! — разве не так скажет Маркс? Преклонение глубочайшего мыслителя, предвидевшего за полгода возможную неудачу, перед  и с т о р и ч е с к о й  и н и ц и а т и в о й  м а с с, — и это… «не надо было браться за оружие»! Разве это не небо и земля?! Ссылаться на Маркса, сравнивать себя с Марксом — и не видеть сегодня этой великой, величайшей  и с т о р и ч е с к о й  и н и ц и а т и в ы  геройского российского пролетариата?!.

Те же месяцы и дни… 1905 год, начало ноября. Женева.

Л е н и н, быстро пересекая расстояние, на котором он и Плеханов оставались во время предыдущего эпизода их «публичной» полемики, направляется к  П л е х а н о в у.

Л е н и н. Георгий Валентинович…

П л е х а н о в. Честь имею!.. (Кланяется, намереваясь уйти.)

Л е н и н (удерживая Плеханова). Георгий Валентинович, вот… еду.

П л е х а н о в. Всяческих благ.

Л е н и н. В Петербург.

П л е х а н о в. Желаю успеха.

Л е н и н. Что же… вы?

П л е х а н о в. С вами?

Л е н и н. Георгий Валентинович… Надо возвращаться в Россию.

П л е х а н о в. Я приму решение.

Л е н и н. Революция разрешит все наши споры.

П л е х а н о в. Вы называете это спорами?

Л е н и н. Георгий Валентинович…

П л е х а н о в. Угодно вам будет выслушать, милостивый государь? Не полемизируя наотмашь, как укореняется у вас, у большевиков, «твердых» социал-демократов… а точнее сказать — «твердокаменных!». (С горечью.) А не вы ли, пожалуй, еще под столом ходили, когда я уже работал с Энгельсом? Не мой ли перевод Коммунистического манифеста вы штудировали, постигая азы марксизма? Манифеста, предисловие к которому Маркс писал по  м о е й  просьбе?..

Л е н и н (тихо). О чем мы говорим…

П л е х а н о в. А действительно, разве нам есть о чем говорить? (Поворачивается, вновь собираясь уйти.)

Л е н и н (с силой). Там… идет сражение! Открытая борьба за переустройство всей жизни в России начата! Надо ли браться за оружие, воздвигать ли баррикады… Георгий Валентинович, но возможно ли изменить все, все прогнившее насквозь, не меняя ничего радикальнейшим и самым революционным способом? Можем ли мы за обаятельные термины отжившего прошлого прятать все новые, все более трудные и сложные задачи настоящего и будущего? Чего стоят сегодня самые звонкие декларации и призывы рядом с конкретным, реальным делом? Сегодня массы поймут и оценят только и исключительно наши практические и немедленные революционные действия! (Чуть помедлив.) Кризис острейший… Коренной перелом тотчас, иначе — тупик… Исторический тупик… А мы — все еще здесь?! Надо ехать! Георгий Валентинович… едем!

П л е х а н о в (после паузы). На баррикады?

Л е н и н. Если придется!

П л е х а н о в (после паузы). Я приму решение… (Уходит.)

1905 год, ноябрь. Петербург. Л е н и н  и  Г о р ь к и й.

Г о р ь к и й (встречая Ленина). Проходите, Владимир Ильич, проходите…

Л е н и н. Что, еще никого?

Г о р ь к и й. Опаздывают…

Л е н и н (озабоченно). Это вряд ли!.. (Подойдя к окну, смотрит на улицу.) Отделываются от шпиков?

Г о р ь к и й (тоже глядя в окно). Подозрителен мне этот господин.

Л е н и н. Не похож…

Г о р ь к и й. А тот, в пролетке?

Л е н и н. Не то. Видите, укатил!.. Нет, я никого не привел. Трех извозчиков менял по дороге. (Отходя от окна.) Ну, здравствуйте еще раз, Алексей Максимович!

Г о р ь к и й. Здравствуйте, дорогой Владимир Ильич.

Ленин и Горький долго жмут друг другу руки.

Л е н и н. Здравствуйте, дорогой Горький!

Г о р ь к и й. Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Владимир Ильич!..

Л е н и н. И еще раз — громаднейшее вам спасибо!

Г о р ь к и й. Не за что…

Л е н и н. Есть, есть за что!.. Собираться и заседать, как предлагалось, в отдельном номере у Палкина или Доминика — затея была бы архинесерьезная! Разве российскую охранку проведешь?

Г о р ь к и й. Да и дороговато, полагаю?

Л е н и н. Просто дорого!.. Откуда у нас, у большевиков, деньги на ресторанные застолья?

Г о р ь к и й. У меня обеда вовсе не будет, Владимир Ильич, однако чай — предложу.

Л е н и н. Вот и прекрасно!