Приказ – погибнуть

– Единственная угроза нашему каравану исходит от ограниченного контингента. Эти проклятые солдафоны сорвали нам не одно мероприятие. – В злобе он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

На минуту в комнате повисла напряженная тишина, затем раздался скрип кресла. Седовласый встал и неожиданно рассмеялся.

– Советские войска? И только-то?! Разве же это проблема? Подготовьте мне карту с подробным маршрутом и датами прохождения, я позабочусь о том, чтобы там на время воцарился мир, – закончил он с пафосом и, не выдержав, расхохотался.

«Миротворец, лоб его мать, – подумал Прокофий Иванович, поправляя съехавший набок галстук, – старый маразматик».

– Сегодня же вечером бумаги будут у вас на столе, – уже вслух заверил он. – Надеюсь, сейчас я вам больше не нужен?!

– Идите, идите, – вытирая выступившие от смеха слезы, махнул платком седовласый.

«Так что же он конкретно переправляет? – уже захлопывая за собой дверь, задался вопросом Прокофий Иванович. – Сокровища Алмазного фонда?»

Клубный модуль был забит до отказа, сидевшие в задних рядах офицеры тихо переговаривались. За столом, накрытым красной материей, сидел почти весь начальственный состав батальона во главе с заместителем комбата. Сам комбат отсутствовал ввиду подготовки к замене.

Замполит батальона майор Ухарцев стоял за трибуной и отчаянно жестикулировал. Его буденновские усы топорщились в разные стороны, а лицо, покрытое сеточкой ранних морщин, сердито раскраснелось: майор негодовал.

– …До каких пор, – гремел под сводами модуля его могучий голос, – будут продолжаться неуставные взаимоотношения? – Он обвел грозным взором собравшихся в клубном помещении солдат. – Мало того, что в части процветает дедовщина…

Сидевшие в зале офицеры с улыбками переглянулись, а среди солдат пробежал робкий смешок. Фамилия заменяющего командира батальона была Дедов. Майор хмыкнул, понимая, чем вызван этот смех, и продолжил:

– Мало этого, так некоторые из сидящих в этом зале курят так называемый чарс, или, по-другому, план. Это же наркотик, – воскликнул он, назидательно потрясая пальцем, – последствия его курения очень плачевны!

Ухарцев на мгновение замолчал, словно обдумывая, говорить дальше или нет, потом решительно махнул рукой и выпалил:

– К тому же мы тут с капитаном Шишкиным, – кивнул он на сидевшего в переднем ряду начальника штаба, – попробовали.

Ухарцев сделал эффектную паузу и, растягивая слова, громко произнес:

– Ни-че-го хорошего!

«Ох! – тяжко вздохнул сержант Бебишев. Он сидел в последнем ряду по соседству с командиром взвода старшим лейтенантом Минохиным и совершенно не прислушивался к происходящему на сцене. – Скорее бы домой! Скоро лето, а молодых все нет, безобразие! Ну, почему в Союзе даже дебоширов задерживают не более чем на два месяца, а здесь самые лучшие начинают демобилизовываться через те же самые два?»

Виктор вспомнил прошлогодних дембелей с Рухи, встреченных на взлетке, улетавших домой в сентябре, и опять вздохнул.

Минохин лениво посмотрел на своего замкомвзвода и подумал о том, что сейчас бы неплохо куда-нибудь на речку, на пикничок с девчонками. Приготовить шашлычок с помидорчиками, с лучком, а к шашлычкам хорошего вина, а можно и водочки. Ничего, скоро замена, а там…

Легкий ветерок, появившийся из ниоткуда, прошелестев средь молодых деревцов (стараниями старшины совсем недавно привезенных из ближайшего заброшенного кишлака) и едва не запутавшись в их листьях, вырвался на свободу и, прошуршав по стоящему на равнине палаточному городку, полетел прочь. Пыль от проходившей колонны «наливников» желтой пеленой окутала палатки и теперь медленно оседала на землю, на лица бойцов, на сложенные вещмешки.

– Твою мать… – отплевываясь от вдыхаемой глиняной пыли, процедил Михаил Батаев. – Эти чертовы бензовозы точно не дадут помереть чистым! – и он, тщательно прицелившись, плюнул в пустой цинк из-под патронов.

– Ну, это ты, Мишка, правильно говоришь, тебе чистым помереть не грозит, ты у нас и так неделями не умываешься! – подковырнул друга Серега Молотов и окинул сидевших в беседке разведчиков взглядом, в котором бегали озорные чертики.

Мишка, словно не придав его словам никакого значения, лениво потянулся и, небрежно разорвав очередную упаковку с патронами, как бы про себя буркнул:

– Да это я под тебя хотел закосить. – Намек на по-восточному смуглый цвет кожи Сергея был более чем прозрачен. Ребята фыркнули, а Мишка, довольный тем, что последнее слово осталось за ним, принялся набивать очередной рожок. Разговор почему-то не клеился.

– Слушайте! – словно очнувшись от сна и увидев вокруг себя знакомые лица, обрадованно произнес Сухарев. – А не забить ли нам косячок? – Он с надеждой уставился на остальных.

– Что ж, можно и косячок, – отозвался с другой стороны беседки Черноусько и, радостно потерев руки, отложил в сторону наполовину заполненный магазин. – Ну, у кого…

– Кончай базар! – резко прервал его Бебишев. – Взводный идет.

Из стоящего чуть в стороне офицерского модуля вышел высокий широкоплечий старлей и не спеша подошел к беседке.