Приказ самому себе

— Так точно! Могу. Разрешите выполнять? Она кивнула. И тотчас раздался низкий, с хрипотцой, казалось, не очень громкий голос, однако заполнивший все пространство от пола до потолка без остатка:

— Внимание!.. Слушай мою команду!..

Шум исчез. Мгновенно испарился. Будто слова, смех, звуки помчались вспять, исчезли в гортани говоривших, не забыв при этом накрепко захлопнуть за собой рот… Все удивленно смотрели на коренастого человека с мужественным обветренным лицом, одетого в красивую форму морского офицера.

— Поклассно… в четыре шеренги… ста-а-а-новись! — и после небольшой паузы — На-аправо равняйсь!

Никогда еще так старательно не равнялись. Этот темноглазый офицер никому не сделал замечания, но каждому казалось, что строгий, требовательный взгляд обращен именно на него.

В конце коридора появилась директор. И, как гром, грянуло:

— Смир-рно! Рав-нение на… середину! — Четко печатая шаг, моряк подошел к директору и, вскинув руку к фуражке, доложил: — Товарищ директор! Экипаж… — По рядам прокатился смешок. Моряк мгновенно поправился:

— Классы второй смены вверенной вам школы на линейку, посвященную предварительным итогам третьей четверти, построены! Докладывает каплей… Березин. — Он так быстро произнес „капитан-лейтенант“, что два первых слова слились в одно. Снова вспыхнул смех. На все лады повторялось непонятное слово: „Каплей… Ха! Ха!.. Его зовут Каплей?.. Каплей…“

Улыбнулась и Алевтина Васильевна:

— Пожалуйста, дайте им команду „вольно“.

— Воль-но-о! — прогремело под сводами коридора. И сам моряк, чуть ослабив мышцы, сразу стал каким-то своим, домашним и тоже позволил себе улыбнуться.

Так весело приступил к выполнению своих обязанностей только что назначенный в школу военруком бывший капитан-лейтенант Военно-Морского флота Петр Никитович Березин.

А линейка пошла своим чередом. Директор и завуч говорили о том, что еще можно и нужно сделать за оставшееся время, чтобы успешно закончить третью четверть.

Никогда больше Петр Никитович не называл классы „экипажем“ а себя „каплеем“. На следующий день он уже снял форму и ходил в гражданском костюме. Но за глаза ребята все равно называли его уважительно и чуть шутливо: „Наш каплей“.

Едва вытерпев до конца линейки, ближе всех стоявшие мальчишки шестого „б“ кинулись к военруку. Уже через пять минут они знали, что по военному делу будут изучать уставы, устройство автомата и карабина, учиться стрелять.

— Когда у нас начнется военное дело? — спросил Углов.

— А в каком вы классе? — поинтересовался военрук.

— В шестом.

— Значит, через два года. В девятом.

— У-у-у! Это долго. Мы сейчас хотим… Хоть стрелковый кружок бы!.. Или автомат изучать.

— Чуть потерпите. Столько дел сразу! Вот огляжусь немного, и для вас что-нибудь придумаем, — пообещал военрук.

— Счастливые старшеклассники! — сказал Стасик с завистью А нам все говорят: маленькие!

— Э-э, нет, браток! Я не так сказал. Это по программе с девятого. А мы с вами к „Зарнице“ готовиться будем.

— Правда? Вы нас готовить будете?! — обрадовались ребята

— Так точно! — засмеялся военрук. — Если вы крепко стараться сбудете, так мы еще на классное место в районе выйдем.

Мощные электрические звонки поглотили все звуки. Только голос военрука прорывался сквозь эту завесу.

— Эге! Как колокол громкого боя на корабле! — и крикнул шутливо: —Боевая тревога!.. Все наверх!.. По местам стоять!

— Есть, по местам стоять! — вразнобой закричали мальчишки, бросаясь к дверям своих классов.

„На раскачку“ он не потратил ни одного дня. Уже шестнадцатого марта девятиклассники занимались военным делом.

Сразу же обнаружилась исключительная способность Петра Никитовича сходиться с людьми, отыскивать себе добровольных помощников. Заведующие кабинетами, не скупясь, отдали для нужд военного дела электропровода, пробирки, лампы, плексиглас.

Постарался и дядя Вася. Хотя кругом были лужи и грязь, асфальтированная площадка во дворе стала сухой и чистой. Проводить строевые занятия на ней — одно удовольствие. Даже прижимистая завхоз школы, у которой и веника не выпросишь, приоткрыла для военрука свои кладовые. А мальчишки так и крутились около, надеясь получить от военрука задание, и старались выполнить его толково и быстро, по-военному.

На весенних каникулах был объявлен аврал. Спешно оборудовали военный кабинет, комнату для хранения оружия. Старшеклассники сооружали пирамиды для карабинов и автоматов, стеллажи, пособия. Мальчишки, как муравьи, тащили из длиннющего подвала всякий хлам, помогали оборудовать тир для стрельбы из пневматических и малокалиберных винтовок.

— Эх, наглядности мало! — пожаловался Петр Никитович.

— А что нужно? — спросил Зиновий. — Может, мы сделаем?

— Схемы нужны электрифицированные! Вам это не по зубам

— Поч-чему же? — вмешался Женя. — Покажите. У нас ребята на детской технической станции всякое делают. Попробуем.

— Ну, ребята! — обрадовался военрук. — Если сделаете — в вашу честь дадим салют наций — двадцать один залп из орудий главного калибра! — и объяснил, что нужно сделать.

К первому апреля основные работы были закончены. Алевтина Васильевна, осмотрев все, удивилась: