Приказчик без головы

Так и поступили. Прошка вылез из окна, осмотрелся по сторонам, по стеночке бочком дошел до дровяного сарая, подтянулся, тихо, как кот за воробышком, пересек его крышу ползком и спрыгнул в примыкавший палисадник.

Сашенька же закрыла окошко, оставив для проветривания лишь форточку, взяла огурцы со стола, закрыла дверь на ключ и спрятала его.

На выходе из подворотни ей метлой отсалютовал Кутузов.

Сашенька оглянулась на окна второго этажа. Занавеска в покоях Живолуповой резко задернулась. Теперь ясно, чего опасался Прошка: Поликсена Григорьевна очень любопытна. И, вероятно, невоздержана на язык. Что ж, надо будет учесть…

Большая Зеленина была пустынной, никаких извозчиков. Пришлось идти пешком. Сашенька торопилась, потому и не заметила, как от углового с Наличной[45] дома за нею устремился какой-то человек. Он подкрался сзади и зажал ей рот мощной пятерней.

Господи! Неужели смертный час?! Задушат… Прощайте, дети! Прощай, Диди!

– Сюрприз!

Второй рукой нападавший протянул Сашеньке букет ромашек.

– Марусенька! Я не могу без тебя!

Ципцин!

Сашенька схватила букет, развернулась и со всей силы отхлестала незадачливого ухажера.

– На тебе, на…

– Марусечка! Ты что? Испугалась? Прости, прости, кралечка!

– Так заикой… Разрыв сердца можно…

– Ну все! Все! Прошу прощения! – Ципцин упал на колени. – И руки прошу!

– Юра! Вы… Ты… Ты с ума сошел!

– Люблю! Люблю тебя, Марусечка! – Ципцин схватил Сашеньку за лодыжки.

– Я… Я замужем… Пусти, Юрочка! Антип мой ревнив. Пусти и ступай…

– Я провожу…

– Не надо…

Как не отнекивалась, умоляла и уговаривала Сашенька, Ципцин увязался за ней. Похоже, он влюбился, и это обстоятельство грозило княгине большими неприятностями. Она чувствовала – Юрий из таких натур, что не отступят, пока своего не добьются. Если узнает, где Сашенька живет, беды не миновать…

– Пирожное хочу! – заявила княгиня, остановившись у витрины кондитерской.

– Один момент! – обрадованный Ципцин тут же ворвался в лавку.

Пока он толкался в очереди, Сашенька перебежала Кирочную. Секунд за десять перед барабанщиком.

Москву будят колокола, Петербург – барабаны. В столице немыслимое количество полков – гвардейские, кавалерийские, бог весть какие еще. Летом и зимой они совершают десятиверстные прогулки по городу, грохоча тысячами сапог и оглушая публику барабанным боем.

Бедный Юрий Ципцин с коробкой пирожных смог перейти на другую сторону только через четверть часа.

Уф!!!!

Глава десятая

Володя ворвался к Сашеньке с неизменным зачином:

– Мама, мама, а правда?..

Пять лет, кто не помнит, – возраст отчаянного любопытства и невероятных сомнений. Маленькому человечку еще сложно отличить правду от вымысла, сказку от были, потому он ищет помощи у главных авторитетов – родителей.

Сашенька раздраженно, потому что уже не в первый за утро раз, оторвалась от дневника:

– Ну, что опять?

– Мам, мам, а правда, что княгиня Ольга святая?

– Угу! – подтвердила княгиня.

– Мам, мам, а правда, что она живых древлян в землю закопала?

– Да, да! Ступай! – Сашенька отмахнулась, мол, мешаешь.

Хотелось еще вчерашний визит Выговского описать.

Заявился Антон Семенович поздно, уже ко сну собирались, поделился неприятными для Диди новостями.

Первая: представлять обвинение на процессе будет закадычный враг Тарусова – Дитцвальд.

Донос на Дмитрия Даниловича, о котором уже упоминалось, вышел боком самому доносителю – коллеги и студенты устроили Фердинанду Эдуардовичу обструкцию, и он был вынужден подать с университетской кафедры в отставку.

На какое-то время неприятели разошлись в стороны, но судебная реформа свела их снова: Дитцвальд поступил на прокурорскую службу, а Диди в газету, где не упускал возможности лягнуть противника в репортажах из зала суда.

И вот Фердинанду Эдуардовичу выпал шанс поквитаться. Дело Муравкина, по единодушному мнению юридического сообщества, было для адвоката заведомо проигрышным, и Фердинанд Эдуардович приложил немало усилий, чтобы попрокурорствовать на процессе.

Вторую новость Сашенька учудила сама: против Антипа на суде будет свидетельствовать его жена.

Выговский кратко пересказал допрос «Маруси»:

– Тело Сидора видела, но что тот мертв, не поняла. Из-за жары плохо себя чувствовала. Как пришла с прогулки – завалилась спать, а когда очнулась, Сидор исчез.

Сашенька, отсев в уголок, подальше от сигарного дыма, вязала носочки для Володи. Обормот ей всячески помогал: то нитку коготком поймает, то клубок в зубы схватит. Прогнать котенка рука не поднималась. Уж больно мил!

– А вы Марусе 705-ю статью Устава уголовного судопроизводства зачитали? – строго спросил Выговского Дмитрий Данилович. – Муравкина имела полное право не свидетельствовать против мужа.

– Зачитали или не зачитали статью, не знаю, – честно признался Антон Семенович. – Марусю Крутилин допрашивал.

– Почему она все-таки объявилась? – вопросил риторически князь. – Я могу быть с вами откровенным? – Дмитрий Данилович сделал выжидательную паузу, Выговский кивнул, и Тарусов доверительно произнес: – Я пришел к заключению, что Антип Муравкин не убивал Сидора!

Антон Семенович расхохотался. Дмитрий Данилович был обескуражен: