Приход ночи

— Ну, посмотрели? Вернемся к гиператомным.

Он крепко сжал руку Вернадски и начал выводить его, когда послышался медленный скрипучий голос, произносимые им звуки чуть сливались.

Звуки произносили трущиеся друг о друга края камня, и Вернадски в ужасе смотрел на говорящего.

Силиконий неожиданно превратился в говорящий камень. Он сказал:

— Человек думает, может ли эта штука говорить.

Вернадски прошептал:

— Клянусь космосом, да!

— Ну, ладно, — нетерпеливо сказал капитан, — теперь вы его видели и слышали. Пошли.

— И он читает мысли, — сказал Вернадски.

Силиконий сказал:

— Марс оборачивается за два по четыре три седьмых и полминуты. Плотность Юпитера равна одной целой и двадцати двум сотым. Уран открыт в один семь восемь один. Плутон — планета, которая самая отдаленная. Масса Солнца два ноль ноль ноль ноль ноль…

Капитан вытащил Вернадски. Вернадски, спотыкаясь, зачарованно слушал, как стихают за ним эти нули.

Он спросил:

— Откуда он все это взял, капитан?

— Мы ему читали старую книгу по астрономии. Очень старую.

— Еще до начала космических путешествий, — с отвращением сказал один из членов экипажа. — Даже не книгофильм. Настоящая печать.

— Заткнись, — сказал капитан.

Вернадски время от времени проверял поступление гелия; наконец наступило время прекратить промывку и войти внутрь. Работа была трудоемкая, и Вернадски прервал ее только раз для кофе и небольшого отдыха.

С добродушной улыбкой на невинном лице он сказал:

— Знаете, как я себе это представляю, капитан? Эта штука всю жизнь провела внутри скалы, в каком-то астероиде. Может быть, сотни лет. Она очень большая и, наверно, гораздо умнее обычного силикония. И вот вы находите ее, и она узнает, что вселенная — это не скала. Она узнает триллионы вещей, о которых даже и не подозревала. Вот почему она заинтересовалась астрономией. Новый мир, новые идеи, которые есть в книге и в головах людей. Как вы думаете?

Он отчаянно хотел разговорить капитана, вытянуть у него что-нибудь конкретное, на чем можно строить свои умозаключения. По этой причине он рискнул сказать часть правды, вернее, то, что он считал правдой, ее меньшую часть.

Но капитан, прислонившись к стене с согнутыми руками, ответил только:

— Когда вы кончите?

Это были его последние слова, и Вернадски пришлось ими удовлетвориться. Он закончил работу, к своему удовлетворению, капитан заплатил требуемую сумму наличностью, получил расписку и улетел в блеске корабельной гиперэнергии.

Вернадски в почти невыносимом возбуждении следил за его отлетом. Он быстро направился к своему субэфирному передатчику.

— Я должен быть прав, — говорил он себе. — Должен быть.

Патрульный Милт Хокинс услышал вызов в своей одинокой квартире на патрульной станции астероида N72. Он утешался двухдневной щетиной, банкой ледяного пива и проектором фильмов, и постоянное меланхолическое выражение его румяного широкоскулого лица было таким же продуктом одиночества, как деланное оживление в глазах Вернадски.

Патрульный Хокинс увидел эти глаза и обрадовался. Хоть это всего лишь Вернадски, но общество есть общество. Он радостно приветствовал Вернадски, вслушиваясь в его голос и не очень вдумываясь в содержание слов.

И вдруг все веселье из его глаз исчезло, уши по-настоящему вступили в работу, и он сказал:

— Минутку. Минутку. О чем это вы говорите?

— Вы что, не слушали, вы, тупой коп? Я весь выкладываюсь!

— Давайте не все сразу, по частям. Что там насчет силикония?

— Он у этого парня на борту. Называет его домашним животным и кормит жирными камнями.

— Да? Шахтер на астероиде готов подружиться даже с куском сыра, если тот будет ему отвечать.

— Это не просто силиконий. Не один из этих маленьких зверьков в дюйм. Он больше фута в поперечнике. Не понимаете? Не понимаете? А я-то считал, что парень, который здесь живет, должен разбираться в астероидах.

— Ну, ладно. Допустим, вы мне объясните.

— Послушайте, из камней силиконий строит свои ткани, но откуда он берет энергию в таких количествах?

— Не могу вам сказать.

— Непосредственно от… рядом с вами никого нет?

— Нет. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь был.

— Через минуту не будете хотеть. Силиконии получают энергию прямым поглощением гамма-лучей.

— Кто это говорит?

— Парень по имени Уэнделл Эрт. Знаменитый экстратерролог. Больше того, он утверждает, что уши силикония именно для этого предназначены. — Вернадски приставил два пальца к вискам и повертел ими. — Совсем не для телепатии. Они поглощают гамма-излучение на таком уровне, какого не могут достигнуть наши приборы.

— Ну, хорошо. И что из этого? — спросил Хокинс. Но он задумался.

— А вот что. Эрт утверждает, что на астероидах гамма-излучения достаточно только для силикониев размером в один-два дюйма. Мало радиоактивности. А мы видим одного в добрый фут, целых пятнадцать дюймов.

— Ну…