Приход ночи

– Что ж, девятнадцатого мы узнаем, кто прав, не так ли? – холодно ответила она.

– Я очень хотел бы вам верить – ведь вы, Биней и все остальные также замечательные люди, преданные своему делу, талантливые и так далее. Хотел бы, но не могу. Я скептик по натуре, всю жизнь был таким. И не могу просто так принять догму, которую мне навязывают. Должно быть, это крупный мой недостаток – из-за него я кажусь легкомысленным. Возможно, я действительно легкомысленный, но по крайней мере честный. Мне сдается, что ни затмения, ни безумств, ни пожаров не будет.

– У нас не догма, Теремон. У нас гипотеза.

– Игра словами, и только. Мне жаль, Сиферра, если я обидел вас тем, что писал, но делать нечего.

Она помолчала. Что-то в его голосе странно тронуло ее. Наконец она сказала:

– Догма или гипотеза – через пару недель она будет проверена. Вечером девятнадцатого я буду в обсерватории. Приходите и вы туда – и посмотрим, кто прав.

– Да разве Биней вам не сказал? Атор объявил меня в обсерватории персоной нон грата!

– А разве вас это когда-нибудь останавливало?

– Он даже говорить со мной не желает. А между тем у меня к нему предложение – я мог бы оказать ему большую помощь после девятнадцатого числа, когда этот мыльный пузырь лопнет и весь мир будет жаждать его крови. Но Биней говорит, что Атор ни в коем случае не станет со мной разговаривать, а уж о том, чтобы разрешить мне присутствовать, и речи нет.

– Приходите, как мой гость. Как человек, которому я назначила свидание, – отрезала Сиферра. – Атор будет слишком занят, чтобы обращать на вас внимание. Я хочу, чтобы вы были рядом, когда небо станет черным и начнется пожар. Хочу видеть ваше лицо. Хочу услышать, как вы извиняетесь, Теремон – так же умело, как кружите головы, или нет?

Глава 22

Это было три недели назад. Теперь Сиферра, в гневе убежав от Теремона, перешла в другой угол комнаты, где в одиночестве стоял Атор, просматривая компьютерные распечатки. Он грустно переворачивал листы снова и снова, словно надеялся найти в густых колонках цифр отсрочку смертного приговора, вынесенного миру. Потом поднял глаза и увидел Сиферру. Она вспыхнула:

– Доктор Атор, мне, наверное, следует попросить у вас прощения за то, что пригласила сюда этого человека после всего, что он говорил о нас и о вас лично… Я искренне думала, что ему будет полезно побыть среди нас, когда… Так вот, я ошибалась. Он еще более пустой и глупый человек, чем мне представлялось. Мне не следовало его звать.

– Теперь это уже ничего не значит, верно? – устало сказал Атор. – Мне все равно, здесь он или нет – лишь бы не попадался мне на глаза. Еще несколько часов – и ничего больше не будет иметь значения. – Он показал за окно. – Как там темно! Невыносимо темно! И будет еще гораздо, гораздо темнее. Хотел бы я знать, где Фаро и Йимот. Вы их не видели, нет? У вас, вы говорили, возникла какая-то проблема, доктор Сиферра. Надеюсь, ничего серьезного?

– Пропали таблички из Томбо.

– Как пропали?

– Они, разумеется, лежали в сейфе вместе с другими находками. Когда я собиралась сюда, ко мне пришел доктор Мадрин. Он тоже торопился в Убежище, но хотел напоследок еще что-то проверить в своем переводе. Я открыла сейф, а там – ничего. Все шесть табличек исчезли. У нас, конечно, есть копии – но утрата подлинных древних оригиналов…

– Как же это могло случиться?

– Разве не ясно? Их похитили Апостолы. Возможно, таблички нужны будут в качестве священных талисманов, когда придет Тьма и сделает свое дело.

– Есть какие-нибудь следы?

– Я не детектив, доктор Атор. Никаких явных улик нет. Но это больше некому сделать, кроме Апостолов. Они зарятся на таблички с тех самых пор, как узнали, что они у меня. Не надо было мне ничего говорить им! Никому не надо было рассказывать о табличках!

Атор взял ее руки в свои.

– Не нужно так расстраиваться, девочка.

– Девочка? – сердито изумилась Сиферра. Ее уже двадцать пять лет никто так не называл! Но она сдержала гнев. Ведь Атор старик – и хочет утешить ее.

– Пусть таблички будут у них, Сиферра. Какая теперь разница. Никакой, благодаря стараниям того человека, верно?

– Мне невыносима сама мысль, что в моем кабинете шарил вор в апостольской рясе – взламывал мой сейф, брал вещи, которые я своими руками достала из земли. Это почти то же самое, как если бы меня изнасиловали. Понимаете вы это, доктор Атор? Лишиться этих табличек для меня почти то же, что быть изнасилованной.

– Я знаю, как вы огорчены, – довольно безразлично ответил Атор. – Взгляните-ка сюда. Как ярко светит Довим этим вечером! И как темно станет вскоре.

Сиферра выжала из себя улыбку и отошла.

Вокруг все суетились, что-то проверяли, о чем-то спорили, подбегали к окну, выглядывали в него, перешептывались. Время от времени прибегал кто-нибудь со свежими новостями из купола. Сиферра чувствовала себя совершенно посторонней среди этих астрономов. Она совсем упала духом, потеряла всякую надежду. Должно быть, мне передался фатализм Атора, подумала она. Он так подавлен, так потерян – совсем не похож на себя.