Приходи в воскресенье

— Куприянов от этой позиции камня на камне не оставил… — пробормотал Саврасов. — Неужели и вправду нас будут обсуждать на бюро горкома?

— Вас не будут, — саркастически усмехнулсл Тропинин. — Вы уже признали свои ошибки…

Тропинин увидел меня и, невольно покосившись на высокую, обитую черным дерматином дверь, сказал:

— Бушует первый! При нас три раза звонил на завод, разыскивал вас…

Саврасов, сверкнув в мою сторону очками, кивнул и, еще больше понурив плечи, поспешил к выходу. Он явно хотел избежать разговора со мной. Проводив его хмурым взглядом, Анатолий Филиппович сказал:

— Не боец он. Повел себя, как провинившийся школьник… Удивляюсь, как этп он еще прощения не попросил.

— Попросит, — усмехнулся я.

Мне вспомнился день рождения Валерии Григорьевны и поведение Саврасова в присутствии его жены. Он тоже тогда выглядел беспомощным и растерянныо. Боялся при ней рот раскрыть… Очевидно, это мягкий, безвольный человек, который всякий раз пасует при встрече с сильным характером.

— Вы к нему? — кивнул на дверь Куприянова Тропинин.

— К Бутафорову, — ответил я.

Кабинет Бутафорова был напротив кабинета первого секретаря. У них была общая приемная. Немолодая женщина с кем-то разговаривала по телефону и не обращала на нас внимания. Правда, когда я пришел, она бросили ми меня любопытный взгляд. Наверное, ей приходилось разыскивать меня по телефону все эти дни.

— Я сегодня после работы задержусь в лаборатории, — сказал Тропинин. — Мы там интересный опыт поставили…

— Подождите меня в машине, — попросил я и отдал ему ключи.

— В общем, началось…— сказал Анатолий Филиппович. — Ну, ни пуха вам!..

— Вы разве не к Борису Александровичу? — спросила секретарша, но я уже открыл дверь в кабинет Бутафорова. Не скажу, чтобы взгляд, которым наградил меня мой старый друг, был приветливым. А не виделись мы с премьеры. Что-то больше месяца.

— Ну что, добрый молодец, готов голову положить на плаху? — без улыбки сказал Николай. — Дела обстоят хуже, чем я предполагал. Куприянов рвет и мечет… Он тебя третий день по всему городу разыскивает. Прячешься от него, что ли?

— Да нет, дел много, — ответил я.

Николай поднялся и заходил по кабинету. Широкое лицо его изрезано глубокими морщинами, глаза усталые, а поредевшая седая прядь по-прежнему нависает над кустистой бровью. На тумбочке приглушенно бормочет вентилятор, но в кабинете все равно душно. В открытое окно доносился городской шум.

— Короче говоря, дела обстоят так: завод третий месяц не выполняет план, заказчикам с перебоями поставляется продукция, строители на объектах днями простаивают, рабочие на заводе не понимают, в чем дело. Нормы по-прежнему перевыполняют, а их считают отстающими… В мае план недовыполнен на тридцать процентов. Это самый низкий показатель, по всей Псковской области.

— Я это знаю.

— А теперь все стало известно в министерстве и горкоме партии, — жестко сказал Николай.

— Ты считаешь, что меня снимут с работы?

— Это будет бюро горкома решать, уже готовится на тебя материал.

— Быстро, черт возьми, все закрутилось!

— Боюсь, что тебя еще до бюро снимут с работы, — продолжал Николай. — В министерстве паника. Ты им тоже ничего не сообщил?

— Пробовал, но… — я махнул рукой.

— Как там с поселком? — после паузы уже другим тоном, чуть мягче спросил Бутафоров. — Построили?

Я покачал головой.

— На что же ты, садовая голова, рассчитываешь? — снова накинулся он на меня.

— На бога, — улыбнулся я. — И еще на человеческую справедливость.

Николай подошел к окну и закурил.

— Твоя машина здесь? — не оборачиваясь, спросил Николай.

— Поселок закончат не раньше чем через месяц, — сказал я.

— Но хоть один-то дом готов?

«Мать честная! — подумал я. — А это идея! Поселок поселком, а один дом можно было бы уже давно полностью закончить…»

— Я тебе покажу готовый дом через три дня, — сказал я.

— Все равно поедем, — заявил Николай и, ткнув недокуренную папиросу в пепельницу, снял со спинки кресла пиджак, но тут дверь отворилась, и вошел Куприянов. Секретарь горкома подошел ко мне, пытливо глядя в глаза, крепко пожал руку и присел на кончик длинного стола, застланного зеленым сукном. Лицо у него загорелое, взгляд серых глаз суровый, сильная рука сдавила спинку стула.

— Что у вас происходит па заводе? — сразу взял быка за рога Куприянов.

— Я полагаю, обстановка вам уже известна, — ответил я.

— Как вы, коммунист, могли решиться на такую авантюру? Вы знаете, что под угрозой срыва железнодорожное строительство, строительство стандартных домов для села? Заказчики не получают готовые детали для запроектированных объектов…

И дальше в таком же тоне и духе. Слова Куприянов ронял тяжело и весомо…