Приходи в воскресенье

В наши планы Тропинин посвятил Геннадия Саврасова, секретаря комсомольской организации, и в общих чертах — главного бухгалтера Галину Владимировну, заместителя секретаря партбюро. Где только возможно было, я снимал рабочих с основного производства и переводил в экспериментальный цех. В первую очередь нам нужны были железные формы оригинальной конструкции для отливки новых деталей. Вся бригада сварщиков была брошена на эту работу. Ко мне приходили начальники цехов и просили дать хотя бы одного сварщика для текущих работ в цехах, ведь раньше сварщики всегда были у них под рукой. Хитроумные приспособления Любомудрова собирали и устанавливали четыре опытных слесаря и молодой механик. Я на свой страх и риск договорился с начальником строительного треста, чтобы он дал мне спецбригаду для возведения крыши над экспериментальным цехом. Весна свирепствовала вовсю: снег в городе растаял, на территории завода разлились огромные лужи. Рабочие шлепали в резиновых сапогах. То и дело моросил дождь. Экспериментальный цех находился между двумя корпусами, так что две капитальные стены были. Нужно было возвести еще две цокольные и поставить большие двери. Железный каркас для крыши был возведен еще строителями. Так что для меня главным было застеклить крышу, а цокольные стены собственного производства поставим к осени. Вся загвоздка была вот в чем: средства для строительства нового цеха, который мы назвали экспериментальным, были запланированы министерством на будущий год, а цех должен быть построен в этом году. И совсем не тот цех, который планировало министерство, а совершенно другой… Цех, в котором будет сосредоточена вся необходимая аппаратура для перестройки технологического процесса всего завода… Так сказать, наша бомба замедленного действия. Когда все будет готово в экспериментальном цехе, можно будет останавливать конвейер и переходить на выпуск новой продукции.

С Галиной Владимировной у меня были каждым день стычки: требовались деньги, а она отказывалась оформлять чеки для Госбанка. Я ее понимал. Я запустил лапу в наши неприкосновенные фонды. Я убеждал, уговаривал, и в конце концов, вздыхая и хмурясь, она подписывала, хотя по лицу было видно, что делала это против своей воли. Я стал слишком часто напоминать, что в конце концов директор — главный распорядитель кредитов. А Галина Владимировна толковала о финансовой дисциплине и ревизии. Дескать, с нее тоже строго за все спросится.

Когда невозможно было ее поколебать, я подключал к этому делу Тропинина. Он нажимал на нее по партийной линии, как на своего заместителя… Пока главбух со скрипом, но поддавалась нашим беспрерывным атакам.

Геннадия Саврасова не нужно было ни во что и посвящать: он был другом Любомудрова н полностью разделял все его идеи. Для меня комсомольский вожак оказался незаменимым человеком, Когда необходимо было расчистить от мусора и металлолома территорию экспериментального цеха и я ломал голову, где взять рабочих, он предложил организовать общезаводской комсомольский субботник — и за один день всю территорию привели в порядок. И теперь, как только мне срочно была нужна рабочая сила, я звонил Геннадию — и он всегда меня выручал.

На самом заводе пока все обстояло благополучно. Основные цеха работали бесперебойно, продукцию мы гнали, план перевыполняли, но я знал, что как только будет оборудован экспериментальный цех, завезено сырье, сварены новые формы, придется одну поточную линию полностью остановить и переоборудовать… Мне хотелось это сделать как можно безболезненнее для завода, вернее, для плана, так примерно, как поступают бегуны на эстафете: утомленный бегун приближается к финишу, а отдохнувший уже бежит рядом с ним, готовясь сразу за финишной чертой принять эстафету и без задержки припустить дальше…

В кабинете я теперь бывал только утром и вечером: большую часть дня мотался по городу, доставая дефицитные материалы. Частенько наведывался на территорию экспериментального цеха. Вот и сегодня, подписав бумаги и переговорив по телексу с Москвой, я отправился на площадку. Над заводскими корпусами низко проносились хмурые облака, холодный ветер раскачивал тонкие голые деревца, посаженные в сквере между длинными корпусами, сдувал морщинистую пенку с мутных луж, погромыхивал железом на крыше. Монтажники уже приступили к застеклению крыши. Им там, наверху, больше всех доставалось от завывающего ветра. Тарахтел подъемный кран, поднимая на верхотуру раскачивающуюся клеть с толстым стеклом и строительными материалами. Трещали сварочные аппараты. Ярко-голубые сполохи возникали на белой стене заводского корпуса, длинные дрожащие тени ползли до самой крыши, а потом сьеживались, исчезали.

Любомудров и механик оседлали одно из механических приспособлений — творение инженера — и орудовали гаечными ключами. На опрокинутом ящике из-под железных скоб трепетал, прижатый белым кирпичом, рабочий чертеж. Впрочем, механик и Ростислав Николаевич на него не смотрели.