Приходящие из Мора

– дядя Игнат к нам приходил. Тогда народу еще много было… они раньше в карты любили играть. Помню дедушка все кричал: «Козыри крести, дураки сидят на месте». Про черви и бубны тоже что-то интересное говорил. И про пики…

«Что она сказала сейчас?» – спохватился Лука.

– Как ты сказала – пики? – спросил он.

Ну, конечно же. Пики . Фаддей делал острую пику. Тяжелую. Зачем, спрашивается, ему пика. Ну не на медведя же охотиться?

Он принял решение. Завтра отправится к вершине плато. Сверху будет понятнее. Оттуда «айсберги» должны быть видны еще лучше, наверняка среди них отыщется нужная скала. А заодно покататься по округе, наделать снимков.

Марина подошла к нему похвастать букетом. Лука обнял ее, нежно поцеловал в щеку. Слишком по-братски, боясь касаться губ. Она как будто поняла его нерешительность, но при этом замерла, словно была готова отдаться в его полную власть. Лука почувствовал, что еще немного – и последует ее желанию. Но это было бы неправильно, по отношению к ней самой, к памяти ее погибшего брата, да и по отношению к себе тоже.

– Я хочу сфотографировать тебя, – нашел он повод.

Они медленно спустились вниз, к машине. За это время Лука сделал множество снимков так неожиданно повстречавшейся ему девушки, без которой он уже не представлял своего существования. Сделали несколько совместных снимков, со штатива. Обнимая девушку, глядя с ней вместе в объектив, Лука ощущал себя самым счастливым человеком на земле.

Ему неловко было признаться, что завтра он должен уехать. Пусть и ненадолго.

– Виктор просил, чтобы я его еще дальше отвез, хочет найти места для охоты, а потом сплавиться. А я тогда заодно заберусь вон на те горы. Пробуду там всего сутки. Послезавтра утром вернусь.

Он словно спрашивал ее разрешения. Она не возражала, хотя и видно было, что ей очень не хочется отпускать его одного.

Вечером, после обильного прощального ужина в честь отъезда Виктора (он и вправду приготовил изумительную уху), Лука просмотрел фотографии, чтобы выбрать хорошие кадры, прежде чем показывать их Марине. Ноутбук был старый, который не жалко было брать с собой в поездку, он медленно читал файлы, но торопиться было некуда, к тому же он хотел внимательно рассматреть каждый кадр. Долго и пристально изучал те, где изображена была Марина, или оба они вместе. Мысли о девушке мешали сосредоточиться. Вскоре он почти не воспринимал пейзажи и кадры, кроме тех, что были с ее участием. Но затем пошли те снимки, которые он сделал вначале. Деревня на фотографиях выглядела еще более заброшенной и печальной.

– Ну-ка, подожди, – сказав сам себе, Лука нахмурился и вернул на экран предыдущий снимок. Его он делал со штатива на полном увеличении, с мощным объективом, когда снимал дома, стоявшие на краю деревни.

Он увеличил изображение забора, влезшего в рамку. В щели досок явственно вырисовывался человеческий глаз и уголок потрескавшихся губ. Лука даже сам поразился качеству снимка.

Это был дед Василий. Он словно с экрана смотрел на него, укрывшись за досками. Выходит, подсматривал за ними всю дорогу?

Что-то казалось странным в этом снимке. Лука уменьшил масштаб и вдруг понял: Василий глядел в щель вовсе не на них с Мариной! Да и не мог он их видеть на таком расстоянии. Что у него – орлиное зрение? Там от холма до деревни – больше двух километров.

Дед Василий смотрел чуть в сторону. Лука мысленно поставил себя на воображаемый участок улицы, где располагался дом старика, и получалось, что дед смотрел на лес. Точнее на дорогу, выходящую из Мора. Взгляд его был напряженный и, возможно, даже напуганный. Что же он увидел там, на дороге, чего не могли заметить они с Мариной, увлеченные друг другом? Таинственный Игнат стоял там? Или кто-то еще, совершенно чужой? Ответа на эти вопросы не было, и Лука еще долго ворочался, прежде чем уснул.

Рано утром, когда еще не взошло солнце и кроме неутомимого Фаддея все в доме спали, они с Виктором уехали в горы. Лука только оставил старику короткую записку для Марины: «Не переживай, завтра буду. Встреча с тобой – самое замечательное событие в моей жизни!»

8. Землетрясение