Прихоти повесы

Вернувшись в гостиную, она попыталась представить, какой вид будет у этой комнаты с новыми обоями и новой обстановкой. Стены красного цвета слишком темные для небольшой комнаты. У нее в воображении возник интерьер золотистого цвета с яркими пятнами желтой обивки на мебели. Драпировки вдоль южной стены, украшенные золотыми фестонами, придадут помещению театральный вид.

Анджелина села в кресло и, достав блокнот с карандашом, быстро набросала эскиз того, что увидела внутренним взором. Позже она покажет эти зарисовки Колину. Разумеется, дом ему не принадлежит, но надо хотя бы поделиться с ним мыслями о том, что можно поменять в гостиной. Эти ковры придется убрать, новые – заказать в Лондоне. Все в конечном счете будет зависеть от того унаследует ли он Сомеролл. А это было совсем не очевидно.

Она преодолела еще один пролет лестницы и распахнула среднюю дверь. Здесь перед окном стояло кресло-качалка. Комната, вероятно, была детской. В углу виднелось что-то укрытое полотнищем. Когда она приподняла ткань, у нее перехватило дыхание.

Это была колыбелька.

Его мать умерла во время родов.

Сердце неистово заколотилось. Не было ничего удивительного в том, что маркиз в такой спешке покинул Сомеролл. Трагические воспоминания оказались слишком тяжелыми.

Попятившись, Анджелина тут же покинула комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Сердце никак не успокаивалось, когда она осталась стоять, привалившись к двери спиной и сжимая руки.

Ей не хотелось, чтобы Колин увидел колыбель.

В конце коридора появилась Агнес.

– Миледи, вы хотите, чтобы я убралась в комнатах?

– Не сегодня, Агнес. Сейчас только в гостиной. И поаккуратней там с сервантом и мебелью.

Когда служанка ушла, Анджелина перевела дыхание. Колин и сам скоро обнаружит детскую, но она не хотела, чтобы он в первый же визит сюда увидел мрачное напоминание о прошлом. Ей было трудно представить, какую сердечную боль он пережил в детстве. До нее вдруг дошло, каким ужасом это обернулось для него.

Сейчас он не должен застать ее здесь торчавшей у двери, словно на часах. Глубоко вздохнув, Анджелина направилась в последнюю спальню, где, может быть, найдется миниатюра.

Через десять минут Анджелина закрыла дверь и в эту комнату и двинулась дальше по коридору. Она всерьез не рассчитывала обнаружить портрет в одной из этих спален, но все равно не могла избавиться от разочарования. Если бы Колин получил в руки миниатюру с портретом, у него стало бы спокойнее на душе, потому что образ матери был бы всегда перед его глазами.

Возможно ли излечить такую давнюю душевную травму? Оставалось только надеяться, но самое главное – чтобы он продолжал верить в это.

– Анджелина, подожди!

Она резко остановилась и повернулась к нему. Колин уже снял сюртук и закинул на плечо. Галстук помялся, рукава сорочки закатаны, и все равно выглядел он потрясающе.

– Как успехи? – поинтересовалась она.

– Успел перерыть содержимое одного сундука. Полный бардак. Такое впечатление, что слуги второпях засовывали в сундуки все, что попадало под руки.

Слуги, должно быть, тоже сильно переживали.

– Что-нибудь нашел?

– Потрепанные книги с вырванными страницами, старые письма, писчие перья, носовые платки, какие-то вазы, спутанная пряжа.

Судя по всему, слуги были предоставлены сами себе.

– Потребуется куча времени, чтобы разобрать все это, – вздохнул Колин.

Если рамка миниатюры была из золота или серебра, тогда, возможно, их уже опередил вор. Ей не хотелось делиться с ним своими предположениями – пусть лучше думает, что портрет просто потерялся.

– Надо каждый день понемногу уделять этому время. Все, что ты не захочешь оставить себе, можно раздать слугам и арендаторам.

Колин упер руки в бока.

– Это же колоссальный труд! Как можно добиться чего-нибудь в такие сжатые сроки?

– Разделяй и властвуй, – улыбнулась Анджелина.

– Какая-то запредельная задача.

– Сделаем сколько сумеем. Я уверена, что у тебя все прекрасно получится, даже если мне придется уехать.

– Если ты решила меня приободрить, то у тебя не получилось.

Его недоверие не казалось наигранным. Он был всегда готов к худшему, потому что в раннем возрасте пережил огромную утрату.

– Когда это ты вдруг ощутила в себе такой оптимизм?

– Как только приехала сюда.

Колин вскинул брови.

Она сказала то, что думала, но поскольку он сильно удивился, решила успокоить:

– Я пошутила.

Если честно, то Анджелина превратилась в циника после того, как год повращалась в высшем обществе, а также научилась искусству демонстрировать напускную апатию, но испытывала искреннюю скуку от общения с модниками, объявлявшими себя мизантропами. Все эти годы щитом ей служили ее саркастическое остроумие и титул отца, но в конце концов не помогло и это. Теперь она больше не походила на ту женщину, у которой все и вся вызывало скуку. Тогда это была всего лишь невидимая маска, но притворство не уберегло ее от душевных ран. Не хотелось вспоминать о них, потому что в памяти сразу всплывало то, что хотелось забыть, а заново переживать прошлое неконструктивно.