Приключение с высокородным клиентом

– Скажите Шинуэллу Джонсону, чтобы он хорошенько припрятал девушку. Эти красавчики теперь займутся ею. Они, конечно, знают, что она помогала мне. Раз уж они посмели напасть на меня, то маловероятно, что они позабудут про нее. Медлить нельзя. Займитесь этим сегодня же вечером.

– Отправлюсь сейчас же. Еще что-нибудь?

– Положите мою трубку на тумбочку. И туфлю с табаком. Отлично! Приходите каждое утро, и мы будем планировать нашу кампанию.

В этот вечер я договорился с Джонсоном, что он поселит мисс Уинтер в каком-нибудь тихом предместье и последит, чтобы она никуда не выходила, пока опасность не минует.

На протяжении шести дней публика оставалась под впечатлением, что Холмс пребывает на пороге смерти. Сообщения о его состоянии были крайне мрачными, и газетные заметки выглядели более чем зловещими. Мои постоянные визиты убеждали меня, что все обстоит далеко не так плохо. Его крепкий организм и целеустремленная воля творили чудеса. Он поправлялся стремительно, и порой я подозревал, что на самом деле он чувствует себя гораздо лучше, чем показывает даже мне. В его характере была особая секретность, которая содействовала множеству драматических эффектов, но даже его ближайшего друга заставляла гадать, каковы его планы на самом деле. Он доводил до крайности аксиому, что опасность не угрожает только тому, чьих замыслов не знает никто, кроме него самого. Я был самым близким ему человеком, и все же я всегда сознавал недоговоренность между нами.

На седьмой день швы были сняты, что не помешало вечерним газетам известить о рожистом воспалении. В тот же вечер в газетах появилось сообщение, которое я должен был тут же доставить моему другу, больному или выздоровевшему. Просто упоминание, что среди пассажиров парохода «Руритания» судоходной компании «Кунард», отплывающем из Ливерпуля в пятницу, числится барон Адельберт Грюнер, которому необходимо завершить важную финансовую операцию в Штатах до его приближающейся свадьбы с мисс Вайлет де Мервилль, единственной дочерью и т. д. и т. д. Холмс выслушал эту новость с холодной сосредоточенностью на бледном лице, которая сказала мне, что это для него удар.

– В пятницу! – вскричал он. – Всего три полных дня. Думаю, негодяй хочет обезопаситься. Но это ему не удастся, Ватсон! Нет, черт побери, не удастся! А теперь, Ватсон, я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

– Я в вашем распоряжении, Холмс. Для того я и тут.

– В таком случае посвятите ближайшие двадцать четыре часа напряженному изучению китайского фарфора.

Он не предложил никаких объяснений, а я их не попросил. Долгий опыт научил меня мудрости беспрекословного послушания. Но, покинув его комнату и шагая по Бейкер-стрит, я ломал голову, каким образом выполнить столь странное распоряжение. Наконец я отправился в Лондонскую библиотеку на Сент-Джеймс-сквер, обратился за помощью к моему другу Ломаксу, библиотекарю, и вернулся домой с увесистым томом под мышкой.

Говорят, будто адвокат, который готовит дело с таким тщанием, что в понедельник способен успешно допрашивать свидетеля-специалиста, успевает забыть все волей-неволей приобретенные знания к субботе. Бесспорно, мне бы не хотелось сейчас рекомендовать себя как специалиста по фарфору. Однако весь этот вечер, и всю эту ночь с кратким перерывом для отдыха, и все следующее утро я всасывал сведения и запоминал имена и названия. Так я узнал о клеймах великих художников-декораторов, о тайне циклических дат, о клеймах Хун-ву и красавицах Юн-ло, письменах Тан-йин и блеске примитивного периода Сун и Юань. Я был заряжен всей этой информацией, когда пришел к Холмсу на следующий вечер. Он уже встал с постели (хотя вы ни за что не догадались бы об этом, исходя из газетных сообщений) и сидел, подпирая рукой плотно забинтованную голову, в глубине своего любимого кресла.

– Но, Холмс, – сказал я, – если верить газетам, вы при смерти.

– Именно это впечатление, – ответил он, – я и хотел создать. А теперь, Ватсон, вы свои уроки выучили?

– По крайней мере попытался.

– Отлично. Вы способны поддержать умный разговор на эту тему?

– Думаю, что да.

– В таком случае передайте мне вон ту коробочку с каминной полки.

Он открыл крышку и достал маленький предмет, тщательно завернутый в тонкий восточный шелк. Шелк он снял, и я увидел хрупкое блюдечко самого чудесного синего цвета.

– С ним надо обходиться очень бережно, Ватсон. Это подлинный тончайший фарфор эпохи династии Мин. В «Кристи» никогда не выставлялось на аукцион образчика лучше. Полный сервиз стоил бы несметной суммы, хотя сомнительно, что где-либо найдется полный сервиз, если не считать императорского дворца в Пекине. Настоящий знаток сойдет с ума при одном взгляде на него.

– Что я должен с ним сделать?

Холмс вручил мне визитную карточку, на которой было напечатано: «Доктор Хилл Бартон, 369, Хаф-Мун-стрит».