Приключение скелета на вполне обитаемом острове

— Вивальди… это ты прав, — согласился посланник. — Почему так получилось?

— Говорит, не знал, что это публичный дом. Отель как отель. Вывески на нем нет.

— То есть те две ночи, что скрипачка была у нас, она ночевала в публичном доме?

— Выходит, что так.

— Заведение-то хоть приличное? Всё-таки лауреат конкурса исполнителей.

— Самое респектабельное… из всех подобных. Спроси у Бегунова. Он тебя просветит.

— Есть еще приятные новости?

— Пока никаких.

— И на том спасибо.

Появился Бегунов и по привычке начал оправдываться:

— Я из аэропорта. Отвозил скрипачку в аэропорт.

В аэропорту он действительно был, но после этого целый час пил кофе с геологами в кафе на берегу океана.

— Как скрипачка?

— В хорошем настроении. Когда три дня назад я ее встречал, она показалась мне очень грустной. А сегодня — как подменили. Просто расцвела. Меня расцеловала, да так, знаешь… чувственно.

— Это хорошо. Куда-нибудь ее возил?

— В музей. Директор музея хорошо ее принял, он был на ее концерте, ему очень понравилось.

В музей возили гостей всегда. Директор был человеком незаурядным. Шестой наследник давно свергнутого португальского короля, он говорил на шести языках, читал по памяти Камоэнша, Маяковского по-португальски. Во время обеда у него дома подавали подносы с маленькими тартинками. В каждую тартинку была воткнута вилочка с камешком. А камешки были рубины, сапфиры, изумруды. Да и музей не был похож на обычные африканские музеи. Добрую его половину занимала экспозиция, посвященная приезду в Сан-Антонио в начале девятнадцатого века португальского короля: огромные кровати с шелковыми простынями, массивные приборы из чистого серебра.

— Не спрашивал, как она оценивает пребывание у нас?

— Спрашивал. Сказала, что очень довольна. Но устала. Сказала, нигде в командировках так не уставала, как у нас. Ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне. И сувениров у нее много. Целая коробка.

— Вот так. А то Вивальди, Вивальди. Кончим с классической музыкой, перейдем на музыку популярную.

39. Мост

— Садитесь и внимательно слушайте. Я вас сейчас ознакомлю с телеграммой, которую получил из Москвы. Наш бывший посол года два назад послал в Москву предложение построить мост между нашим островом и материком.

— Длинный он должен быть, этот мост, — прокомментировал пинкертон.

— Да нет. Чепуха! Каких-нибудь четыреста километров. Я думал, дело закрыто. Ан нет. Сотрудники какого-то мудрого института пришли к выводу, что в настоящее время строить подобный мост нерентабельно. Понимаете, в настоящее время — нерентабельно! Нас просят высказаться по этому поводу и сообщить, не проводят ли какие-либо предварительные работы в этом направлении специалисты из Англии, Португалии и Франции. Особо спрашивают, нет ли у нас данных, что проектированием моста занимаются американцы.

Женя развел руками:

— Чушь какая-то.

— Верно. Но ты, именно ты, должен подготовить ответ. Вежливый. Сначала поблагодаришь институт за полезную, особо подчеркни, полезную работу и согласишься с их выводами. Ну а что касается иностранных специалистов… Что напишешь?

— Напишу, что идиотов на острове нет.

— Неправильно.

Он обратился к пинкертону:

— Ты видел этих специалистов?

— Нет.

— Поэтому надо написать, что в настоящее время по данным, полученным от компетентных организаций, на острове такие работы иностранными специалистами не проводятся. На острове! Если они там, в Штатах, уже во всю готовятся, мы за это не отвечаем. Понял?

— Понял.

— Не всё. Напишешь, что для оперативного решения вопроса было бы целесообразно направить на остров представительную делегацию из этого института.

— Зачем?

— Ученые этого института, естественно, захотят слетать на остров и начнут наседать на Второй африканский отдел. Подключат Академию наук, статью где-нибудь напечатают. И ребята из отдела покрутятся. Ох как покрутятся… Им полезно. А то твой Пожарский совсем разленился. Ясно?

— Ясно.

— Всё.

Пинкертон ушел, Женя остался:

— Серёж, уйми бухгалтершу. В последние дни всем говорит, что готовит смету под кипарисовую рощу.

— Это означает, что у нее мало работы. Я заставлю ее проверить финансовую составляющую проекта о мосте. Пусть потрудится. А что касается кипарисовой рощи… Жалко, что улетела скрипачка, а то как хорошо: любовь в кипарисовой роще под Чардаш Монти.

— С Шолоховым, — подсказал Женя.

— А почему нет. Кстати, где Шолохов?

— Вроде бы приболел.

— Что с ним?

— Пусть лучше доктор, когда придет, расскажет. Я как-то не решаюсь.

— Попытайся.

— Шолохов говорит, что у него больное сердце. Но у него в квартире пахнет!

— Как пахнет?

— Гнусно.

— Спросил, почему пахнет?

— Спросил. А он… Знаешь, Серёж, он теперь на Кутузове помешался и стал рассказывать, как были устроены отхожие места в армии Кутузова.

— Ладно. Пусть пахнет. В посольство не пускать, пока не проветрится.

Женя снова появился через полчаса:

— Звонили от министра. Он просит тебя как можно быстрее приехать в министерство, он сегодня улетает в Португалию.

40. Министр и кофе

Через полчаса посланник входил в кабинет министра.

— Да-да, в Португалию, на два месяца.