Приключение в старом замке

— Это отсвечивает в моих глазах та малая толика света, которая проникает к нам вон из той дыры прямо над вашей головой. Приглядитесь.

Оглянувшись, Шарль заметил едва различимое пятно, чуть-чуть более светлое, чем окружающая тьма. Однако после моментального ощупывания дыры радость быстро улеглась. В лаз не протиснулся бы и семилетний ребенок.

— Ну, какой никакой, а шанс на спасение, — локоть ротмистра коснулся плеча француза, который инстинктивно дернулся в сторону.

— Понимаю, понимаю, — мягко проговорил Николай Андреевич. — Вас интересует, почему у меня светятся глаза в темноте?

— Да, — кивнул Водемон, пытаясь сглотнуть пересохшим горлом.

— Не самое подходящее время и место для исповеди, но да раз уж мы все едино в одной лодке… Я — оборотень, Шарль.

— Вервольф? — просипел француз, пытаясь силой воли заставить себя не броситься в противоположный угол.

— Да нет, берите выше. Я — оборотень-универсал. В отличие от стихийных банальных, так сказать, оборотней, героев страшных легенд.

— А это… Это как?

— Я не перекидываюсь в полнолуние в волка и не бегаю в таком виде за крестьянскими девками по окрестным лесам. Так же не перекидываюсь и ни в кого другого. Спонтанно не перекидываюсь.

— Так какой же вы оборотень?

— Самый натуральный. Я могу оборачиваться по своему желанию или по назревшей необходимости, а уж никак не в зависимости от фаз спутника Земли. И если вы хотите выбраться отсюда живым, вам придется потерпеть меня таким, каков я есть.

— Ничего не понимаю…

— Тогда послушайте. Пока я буду готовиться, — послышался шелест снимаемого с плеч кителя. — Вам хорошо знаком русский фольклор?

— Да нет, не очень…

— О времена! — теперь в голосе гусара слышалась легко различимая ирония. — Каждая институтка в России цитирует запросто французские куртуазные романы, а героический эпос русского народа не известен даже самым образованным людям старушки Европы.

— Я конечно, виноват, но…

— Да полноте вам, ни в чем вы не виноваты, — смешок, на пол шлепнулись сапоги, легонько звякнув тупыми репейками шпор. — У нас в стране былины известны тоже далеко не всякому, мнящему себя интеллигентом. Но нас, в частности, интересует лишь определенный цикл сказаний. А именно — о Вольге Всеславьевиче.

Водемон слушал, затаив дыхание.

— Был когда-то былинный богатырь с таким именем. Не такой, конечно, как троица основных. Кадровых, так сказать. Кстати, будете в Москве, в картинную галерею купца Третьякова загляните всенепременнейше. Поглядите «Три богатыря» — не пожалеете… Так вот про Вольгу Всеславьевича сказано в былине следующее.

Как стал тут Вольга расти-матереть,
Похотелося Вольге много мудрости:
Щукой-рыбою ходить ему в глубокиих морях,
Птицей-соколом летать ему под оболока,
Серым волком рыскать да по чистыим полям…

Ну, или еще вот: «да оборачиватися-перевертыватиси во всякую земную тварь». Как видите, оборотень в наших сказаниях вовсе не такое мрачное и кровожадное существо, как у ваших земляков. А весьма уважаемый и полезный член общества. Взять, к примеру, то, что, оборачиваясь волком, Вольга кормил свою дружину в походе. «Слуга царю, отец солдатам…»

— Это чрезвычайно познавательно, но…

— Погодите, погодите. Самое познавательное впереди. Примерно десяти лет от роду я впервые обернулся. Кем бы вы думали? Котом. Падал с яблони… Совсем как Вольга — ударился оземь, так сказать. Уже потом мне объяснили — кто и когда, я пока на имею права вам открыть — что происхожу я по мужской линии от этого самого Вольги Всеславьевича. Вы мне не поможете?

— Чем именно?

— Малая толика крови для построения фигуры раздела форм… Свою использовать нельзя, к сожалению.

— Кусать будете?

— Ну, зачем же так, Шарль. Вот вам английская булавка. Проткните палец и выдавите пару капель мне на ладонь. О, довольно. Благодарю.

— Вы видите в темноте?

— Да. Я же оборотень, а это издержки моих способностей.

— По-моему, очень удобно.

— Я вижу, вы уже перестали бояться. Это замечательно. Сейчас я завершу рисунок… А насчет удобства… Вы пробовали засыпать белым днем? Так вот для меня любая ночь — белый день. Как вы думаете, очень удобно?

Помимо воли Водемон улыбнулся. В какой-то миг происходящее перестало пугать его. Казалось скорее сном, чем реальностью. Причем сном занимательным, а не кошмарным.

— В кого вы намерены превратиться?

— Обернуться, Шарль. Или перекинуться. Я предпочитаю, чтобы это называлось именно так — я же не волшебник, а оборотень.

— Тогда обернуться, если вам так больше нравиться?

— Отверстие маленькое. Никому не известно, куда ведет… Может наверх, а может, в реку. Вы когда-нибудь видели выдру?

— Нет, — смущенно замялся француз. — Только в виде воротника.

— Тогда смотрите внимательно — бесплатный зоосад.