Приключения-1966

Грохот смолкает неожиданно. В отверстие пещеры снова врывается свет, и хотя камни еще зыбки от далеких сотрясений, мы понимаем, что лавина прошла и пощадила нас. В углу вижу связанную Ляльку с кляпом во рту.

— Они вытащили из-за этого камня какой-то пакет! — кричит Лялька, едва освободившись от пут и кляпа.

Стас хватает карабин и первым выбегает из ниши. Тропа вся засыпана снегом, как и обрыв внизу. Но обвал прошел узкой полосой. Увязая почти по грудь в снегу, мы выбираемся на волю. Далеко впереди видим бегущего в сторону границы человека, кажется, чернобрового.

Стас падает на землю и долго целится, не в силах унять дрожь в руках. Пуля проходит мимо.

Чернобровый карабкается по скалам. Еще мгновение, и он скроется за поворотом. Стас целится снова и на этот раз плавно спускает курок.

— Попал! — кричу я, заметив, как беглец взмахивает руками и валится на камни.

Мы бежим к нему и видим, что незнакомец ранен. Он поворачивает к нам темное скуластое лицо и поднимает револьвер.

Мы падаем. Пули с воем впиваются в камни.

— Лежи здесь, я обойду! — шепчет Стас и отползает в сторону.

Незнакомец прекращает стрельбу. Тогда я срываю с головы берет, надеваю на небольшой камень и приподнимаю его над собой. Выстрел. Рука «отсыхает» от удара. «А вдруг он легко ранен и сейчас бросится на меня?» — от этой мысли холодеет сердце. Быстро переползаю и, найдя щель между камнями, осторожно выглядываю. Незнакомец, держа пистолет наготове смотрит в мою сторону. Я отчетливо вижу его темнокожее лицо, сросшиеся на переносье брови, седую прядь на висках, большой горбатый нос.

— Эй, сдавайтесь! — кричу я, чтобы отвлечь его внимание от Стаса.

Незнакомец стреляет на крик. Стас уже за его спиной. Коротко размахнувшись карабином, он выбивает из рук пистолет.

— Сопротивляться бесполезно! — кричит Стас.

У незнакомца ранена нога. Темное, бурое пятно расплывается по камню, на котором он лежит. Скрипнув зубами, незнакомец поднимает руки. Я реп-шнуром связываю их.

— Кто же вы такие на самом деле? — спрашивает, тяжело дыша, Стас.

Чернобровый отворачивается. Стас расстегивает «молнию» его куртки, достает тяжелый клеенчатый пакет и бумажник. Лицо чернобрового наливается кровью.

— Ого, да тут, наверное, золото! — Стас подбрасывает на ладони пакет, распутывает тесьму, разворачивает клеенку, пергаментную бумагу. Со звоном падают на камень связка золотых с бриллиантами колец и пакеты слежавшихся банкнотов.

Незнакомец не выдерживает:

— Знаю, русские предпочитают быть неподкупными, но отпустите меня за половину этой суммы. Я ничего не сделал плохого для России, я только хотел взять свои деньги!

— Когда же вы их здесь оставили?

— В сорок третьем...

— Как вас зовут?

— Шёневеттер.

— Так вот, господин Шёневеттер, вы — преступник, и мы передадим вас пограничникам, — говорит Стас.

— В таком случае я больше не буду отвечать вам.

— Да мы и не хотим допрашивать. Скажите только, где сейчас ваш спутник?

Шёневеттер пожимает плечами.

— Это не так касается нас, как вас. Может быть, он попал в лавину и ждет сейчас помощи?

— Меня это не интересует. — Шёневеттер отворачивается.

Мы перевязываем Шёневеттера, но идти он не может. Из карабина сооружаем нечто вроде сиденья и начинаем поднимать раненого к тропе.

Встречает нас обеспокоенный Юрик:

— Ляльке плохо.

В пещере мы кладем Шёневеттера рядом с Лялькой. Она плачет. Шёневеттер сильно ударил ее, когда связывал. Стас подходит ко мне.

— Егор, ты пойдешь за пограничниками и врачом. Мы с Юриком постараемся отыскать второго. Он, конечно, угодил в лавину. Лялька останется с Шёневеттером.

— Хорошо, Стас. Только... уже скоро вечер.

— Придется идти ночью.

— Иду.

Я кладу в карман пару банок консервов, сухари и прощаюсь с ребятами.

12. НОЧНАЯ ДОРОГА

Торопливо спускаюсь по ледяной круче. Солнце еще высоко. В теплой куртке жарко, в рубашке холодно. С ледника поддувает ветерок. В полыньях шумят ручьи. Дышу открытым ртом.

Снег вязкий, мокрый. В такое время всегда бывают лавины. Опасливо поглядываю вверх, на снежные карнизы. Тропинка становится совсем узкой — двое не разойдутся. Хорошо бы ночью была луна! В темноте запросто можно оступиться и попасть в трещину.

Спускаясь с перевала, рассчитываю дойти до долины к вечеру завтра. Все равно придется где-то заночевать — не хватит сил все время идти.

Солнце как будто ускоряет бег, на глазах скатывается за горы. Снег лиловеет. Трещины начинают дымиться. Вода там покрывается ледком. В груди меня что-то хрипит, как испорченный патефон.

Часов за пять я, наверное, прошел километров двенадцать. Ужасно хочется уснуть. Но у меня нет ни палатки, ни мешка. Я должен все время идти, только тогда не окоченею. Избитые, обветренные руки прячу в карманы, медленно поднимаюсь и снова иду.

Глаза уже не различают ничего. Иду, будто спрятав голову в фотографический мешок. Слышу только стук размокших за день и теперь смерзающихся ботинок. Вдруг сильно ударяюсь о выступ в скале. Изучаю лоб. Под рукой разбухает шишка. Из глаз от боли льются слезы. К черту! Я не могу так идти! Сажусь на лед. Хоть бы какой огонек! Немного тепла!..