Приключения-76

— Долматов поверил, что я передам мальчика хорошим людям, Касым послушался его. А у вас в подвале, простите, не лучшее место на свете.

На этот раз передернулось лицо Мирахмедбая.

— Нашли перед кем отстаивать свою честь, — произнес он презрительно. — Я считал, что ваша дружба с этим Долматовым — всего лишь игра, что вы хотите прощупать его, узнать, чем он дышит.

— Ошиблись, почтенный, — сказал Аскар-Нияз. — Я не жандарм. Я солдат и привык драться в открытую.

— Вы слуга ислама! И не забывайте, что я и подобные мне мусульмане создаем казну, из которой вам выплачивают пособие.

Аскар-Нияз с подчеркнутым почтением наклонил кудрявую седеющую голову.

— Простите, — сказал он, — я позабыл, что явился в эту благословенную страну в рваных штанах — это единственное, что я унес с собой с нашей дорогой родины. — Голос его неожиданно зазвенел. — А вы, кажется, тоже запамятовали, почтеннейший, что я и такие же дурни, как я, умирали за пулеметами, пока вы перебирались через границу со своими гаремами и мешками, набитыми золотом! А сейчас вы мне отсыпаете оттуда полдесятка монет и требуете, чтобы я ваши руки целовал!

— Вай-бой! — с подчеркнутым огорчением воскликнул Мирахмедбай. — Вы как красавица: от взгляда вспыхиваете. — Он присел рядом с Аскар-Ниязом и примирительно дотронулся пальцами до его правой руки. — Слуга мой, дурень, обалдел от страха, — сказал он. — Но все-таки он слышал, как вы стреляли в похитителя. Почему же не попали? — Он опять посмотрел на руку Аскар-Нияза.

Аскар-Нияз усмехнулся.

— А вы догадливы.

— Догадаться нетрудно: кому неизвестно, что вы муху на лету сшибаете? Так кто же вам помешал?

— Я изложил его приметы в полицейском протоколе, — сухо ответил Аскар-Нияз. — Он среднего роста, судя по голосу — не старый.

Мирахмедбай поджал губы.

— Я все-таки спрошу еще кое о чем, — произнес он недобро. — Я спрошу с вас как со своего служащего. На это я, надеюсь, имею право? И учтите, что вы сами своим поведением вынудили меня призвать вас к ответу.

— За что? — В голосе Аскар-Нияза звучало недоверие. — За что и к какому ответу можете призвать меня вы?

Мирахмедбай сбросил последнюю маску. Он открыл затрещавший ящик, порылся в бумагах и наконец протянул один листок Аскар-Ниязу.

— Вот почитайте, только повнимательней, — сказал он, потрясая листком, — Эту справку я получил от своего поставщика Абдурашида давно, но скрывал ее от вас, Думал, как всегда, все сам улажу, но теперь — хватит!

Аскар-Нияз равнодушно пробежал глазами традиционные строки приветствий, и вдруг лицо его стало напряженно-тревожным. Вот что было написано дальше: «Каракуль, сданный мне вашим поверенным, господином юзбаши Аскар-Ниязом, скупленный им, по его словам, у крестьян Пограничного уезда, оказался на одну треть гнилым, что и подтверждено прилагаемой мною запиской, составленной, как вы убедитесь, лицами полномочными, сведущими и уважаемыми...» Ниже значилась цифра «900», обведенная красным карандашом, — сумма убытков.

— Не может этого быть... — растерянно произнес! Аскар-Нияз.

— В каждом тюке имеется купчая ведомость с вашей росписью, дражайший. На каждой шкурке — ваше клеймо! — не скрывая злобного торжества, сказал Мирахмедбай. — Два тюка Абдурашид прислал в качестве доказательства. Вот и полюбуйтесь. — Мирахмедбай извлек откуда-то снизу шкурку, растянул ее на руках и брезгливо сморщился: шкурка расползлась. — Это ваше клеймо, если не ошибаюсь? — он швырнул шкурку Аскар-Ниязу.

Аскар-Нияз не взглянул на каракуль.

— Я рассчитаюсь, — сказал он тихо и встал. — Постараюсь как можно скорей.

— Могу вам помочь добрым советом. — Мирахмедбай тоже поднялся. — Найдите мальчишку...

— Что он вам всем дался? Вы хоть мне об этом можете сказать?

— Нет, — жестко ответил Мирахмедбай. — Заслужите, чтобы вас посвящали в дела преданных ревнителей веры, борцов за отчизну.

Аскар-Нияз бросил на Мирахмедбая взгляд, полный ненависти.

— Постойте, юзбаши! — Мирахмедбай пошел за ним вдогонку. — Успокойтесь. Мы оба погорячились. Вы сделаете следующее: вспомните, кто выбил из вашей руки пистолет, найдете Касыма, и я опять возьму вас на службу, а это досадное недоразумение с гнилым каракулем мы со временем уладим полюбовно.

Аскар-Нияз молчал.

— Я вам даю последнюю возможность. Не пренебрегайте ею, ибо сказано: когда сердишься — оставляй место для примирения. — Мирахмедбай сделал движение рукой к сердцу.

— И еще сказано, — откликнулся Аскар-Нияз, помолчав: — Когда тебя гладят по голове — остерегайся, чтоб не выкололи глаз.

— Две недели сроку, чтоб деньги были, — раздельно произнес Мирахмедбай. Глаза его расширились.

— Я постараюсь справиться раньше, — ответил Аскар-Нияз и носком сапога толкнул дверь.

Могучий человек мигом дотащил Андрея до дома Хюгеля. Особняк белел за чугунной оградой.

— Я не войду туда, — сказал Андрей.

— Будь мужчиной, урус, — шепотом упрекнул незнакомец. Он бесшумно отпер ключом высокие ворота. Три огромных пса бросились навстречу, но он прикрикнул, и собаки убрались в глубь двора.

— Вы слуга господина Хюгеля? — спросил Андрей и застонал, превозмогая боль в плече.

— Другу я раб, врагу — хозяин.