Приключения Альберта Козлова

Как я уже сказал, группа была весьма пестрой. Отсюда возникли сложности. Красавицу Галю Стражкову прислал военкомат, она числилась вроде мобилизованной в Советскую Армию. Ей обещали выдать военную форму. Жила она у Курского вокзала в землянке с зенитчицами ПВО, стояла у них на котловом довольствии по фронтовой норме. Часть девчонок тоже считалась мобилизованными, но пропустили их через другую дверь, и оказались они в тыловых частях, так что норма у них была чуть-чуть выше, чем у иждивенцев. А Верка, та вообще приехала спасать Воронеж по путевке Борисоглебского райкома ВЛКСМ, так что ей ничего не было положено, кроме грамоты.

Я получил карточку по литеру «А», как инвалид первой группы, и каждое утро мог лишиться инвалидности, ибо ее у меня не было. Валька Белов… Как он жил, никто не знал, по-моему, и он тоже. Кто его прислал на курсы — тоже осталось тайной, потому что Зинченко ничего у него не спросил. Оставил Вальку в группе за находчивость — справился с узлом быстрее всех.

— Когда я работала в сберкассе имени Сакко и Ванцетти, — сказала Верка, — мне выдавали рабочую карточку, а теперь четыреста граммов, как школьнику.

— В честь чего назвали так вашу кассу? — поинтересовался Валька, как всегда вежливо и застенчиво.

— Она стояла на улице Сакко и Ванцетти.

— Кто это такие?

— Не знаю, — ответила Верка. — Улица называлась.

— А если бы вы работали в Пьяном переулке? Был такой переулок. Вы были бы сберкассой имени Пьяницы?

— Не знаю. Как же я теперь без шубы буду? Мне и спать не на чем, — опять заголосила Верка.

— Пойдешь к нам, — сказала Галя. — Девочки не обидят, что-нибудь придумаем. Зенитчицы — мировые девчата. У их батареи боевой счет — четыре «юнкерса».

— Зенитчики народ — во! — я показал большой палец. — Я знаю. Наш аэродром охраняли. Форму мне зенитчик сшил. Эх, были бы они поблизости!

Вопрос о снабжении остался неясным. Зинченко задумался, потом сказал:

— Занятия откладываются. Козлов, распредели работу, пусть наведут девчата порядок в классах, двор подметут, сам найдешь, чем занять людей. Я пошел до начальства, утрясу разнобой. Составь список дневальных. Командуй.

Он ушел, я остался командиром.

Ко мне подошел Валька Белов и, склонив голову набок, сказал вежливо:

— Товарищ начальник, разрешите отлучиться на несколько минут. Дело общее. Я бегом.

— Куда? — оторопел я. — Чего я с ними буду делать? — Я показал на девчат. — Хоть один мужик.

— Отпустите, — еще вежливее попросил Валька. Его шея была тонкая, хрупкая, он улыбнулся ласково и положил руку на мое плечо. — Я быстро, не подведу, бывает, человеку нужно на несколько минут отлучиться. Меня даже с уроков музыки отпускали.

— Если с уроков музыки, — сказал я, — иди, только быстрее возвращайся.

— Айн момент, сенькью, — сказал Валька и испарился.

Я набрал в грудь воздуха, чтоб она была покатистее, кашлянул, прошелся между скамеек, зачем-то закрыл краны.

— Так… Слушай команду, — сказал я и окончательно смутился. Девушки сидели тихо, с интересом наблюдали, что я выкину дальше. — Так, — уже зло сказал я. — Ты… Простите, вы, Вера, идите… В коридоре касса. Здесь будет пост номер один. Будете первой дневальной. Товарищи… Становитесь! — сказал я, подняв руку.

Зачем сказал, не знаю. Но мне почему-то показалось, что перво-наперво требуется выстроиться. И зря показалось.

Пробовали ли вы когда-нибудь построить овец по линии и непременно по ранжиру? Не пробовали? Попробуйте. Я с удовольствием посмотрю, что у вас из этого получится. Потому что я однажды это пытался сделать.

Девушки вскочили, точно голубей спугнул сокол, заспешили, куда-то побежали, потом вернулись, рассыпались.

— Тихо! — рявкнул я. — Тихо! Становись!

— Куда?

Я оторопел. Действительно, куда им было становиться? Кругом лавки, так что если бы они попытались построиться как положено; слева от меня, то у них ничего бы не получилось. Они и так прыгали через лавки, как козы, кто-то взобрался на лавку.

— Отставить, — сообразил я. — Выходи в предбанник.

И что моя жизнь вечно связана с баней? В армии служба началась с заготовки банных веников, и теперь.

Девчонки вывалились в раздевалку. Тут было место, вдоль шкафов, и я вновь попытался их выстроить.

— По линейке! Чтоб носки на линейке, — вспомнил я прописные истины, которые усвоил у Прохладного, командира роты, но, к сожалению, истины были истинами лишь для меня. Девчонки захихикали, заспорили, они перемешивались, как крупа в каше, кто-то сел, кто-то вскрикнул:

— Ой, косынку забыла, — и убежала в другой зал.

— Можно раздеться? Жарко.

— Снимите пальто. Быстрее!

— У меня ватник.

— Ну, сними ватник.

— У меня пальто. Мамино.

— Ну, сними пальто.

— Мне холодно.

— Тогда стой в пальто. Становись. Неужели не понимаете? По росту становись, чтобы носки на одной линии.

— То снимай, то не снимай. Я пить хочу.

— Ох!

— А как на одной линии? Посмотрите, я на одной линии?

— Я с ней стоять не буду.

— С кем?

— С Алкой. Мы с ней не разговариваем.

— Встаньте через одного.

— А она выше меня.

— Зато ты толще.

— А ты… Ты…

— Товарищ командир, подойдите. Ничего, что у меня волосы, коса в узел завязана, если хотите, я распущу.