Приключения Аввакума Захова

– Спектакль? – переспросил он, зажигая вторую спичку, так как первая угасла под дождем. – Спектакль прошел хорошо. Очень хорошо.

Виолетта обернулась к нему.

– Неужели? – спросила она. В ее голосе звучали сердитые и вызывающие нотки. – Да как ты можешь судить о спектакле, если видел только три картины?

Она тряхнула головой и торопливо зашагала, вырвавшись вперед. Каблучки ее, как молоточки, застучали по тротуару.

– Почему только три картины? – с удивлением спросил

Аввакум.

– Как почему! – Асен вздохнул и состроил страдальческую гримасу. – Сейчас объясню, и, быть может, ты меня поймешь.

– Уж не проспал ли ты все остальное? – спросил Аввакум.

– Хуже, – ответил Асен. – Не проспал, а попросту удрал из театра. Удрал непристойнейшим образом, как самый настоящий бай Ганю12. И не из опасения за свои пузырьки с розовым маслом – в этом случае она не корила бы меня, будь уверен! – а из-за пустякового биноклика. Ты понимаешь?

– Ничего не понимаю! – пожав плечами, заметил

Аввакум. – Какой биноклик?

Асен искоса взглянул на него, но ничего не сказал.

12 Бай Ганю – персонаж из одноименной книги Алеко Константинова, олицетворение забывчивости.

Они шли по улице Раковского к стоянке такси на улице

Аксакова. Пробравшись сквозь толпу, валившую из Театра сатиры, они остановились у скверика напротив книжного магазина «Орбис». На стоянке не было ни одной машины.

Пока Виолетта с подчеркнуто сердитым видом молча разглядывала витрину магазина, Асен вкратце рассказал свою прискорбную историю. Бинокль, оказывается, был не из простых – он позволял видеть в темноте с помощью инфракрасных лучей. Асен получил его в подарок от одного французского кинооператора, с которым подружился па кинофестивале в Каннах. Но не это важно. Неприятность таилась в чисто технических причинах. Для того чтобы бинокль действовал, его надо периодически ставить под зарядку. Вот он и подключил его сегодня в электросеть. У

него для этого есть специальная аппаратура в его небольшой скромной лаборатории, которую он устроил в дядюшкином особнячке. И лишь в театре он вдруг вспомнил, что зарядку надо прекратить в восемь часов. В противном случае от перегрузки могла сгореть обмотка, а такой бинокль и днем с огнем не сыщешь. Чтобы предотвратить беду, он взял такси и помчался домой. На бульваре Яворова они чуть не столкнулись с каким-то идиотом, который, нарушив правила, ослепил их фарами. Этому типу Асен с удовольствием свернул бы шею, если приведется найти его среди тысяч других негодяев, населяющих нашу грешную землю. «Ух, и сверну же я ему шею!» – воскликнул он и показал Аввакуму, как он это сделает. Но Аввакум осторожно заметил, что при встрече с «негодяем» может произойти как раз обратное. Асен громко расхохотался и тут же попросил извинения у Виолетты. История с биноклем все же закончилась печально – когда он добрался к себе, было уже поздно. Тем не менее его совесть спокойна – он сделал все возможное, даже с риском быть раздавленным каким-то идиотом.

– Этот «идиот», видно, крепко въелся тебе в печенки! –

съязвил Аввакум.

Асен промолчал.

– Из-за такой редкой вещи, – сказал Аввакум, – я бы тоже рискнул головой. И не то что несколько картин, а и весь спектакль послал бы ко всем чертям.

– Вот видишь! – сказал Асен, взяв Виолетту за руку. –

Аввакум говорит, что послал бы к чертям весь спектакль, а ты устраиваешь мне сцену из-за каких-то нескольких картин!

– Но он не бросил бы свою невесту! – сердито отрезала

Виолетта, вырывая руку.

Асен нахмурился и замолчал.

Подъехало такси. Аввакум уселся рядом с шофером.

Всю дорогу они не произнесли ни слова.

Когда стали прощаться, Аввакум сказал:

– Жаль, что так получилось с биноклем. Еще более сожалею о маленькой ссоре между вами из-за него. Я чувствую себя виноватым: ведь это я пригласил вас в театр.

– Не расстраивайся и спи как младенец! – рассмеялся

Асен. – Я уже забыл об этом пустяке. Завтра напишу моему другу в Канны, и он пришлет мне пару таких вещичек.

Одну из них я непременно подарю тебе на память. Как посмотришь в него, сразу вспомнишь о мире теней и на душе станет весело. Что же касается Виолетты, то она уже простила меня, ведь таков ее долг – прощать. Не так ли,

милая?

– Ошибаешься, – ответила Виолетта неожиданно твердым, но спокойным голосом. – У меня по отношению к тебе пока еще нет никакого чувства долга.

Кивнув головой на прощание, она толкнула калитку.

Железная дверца жалобно скрипнула.

– Приятных снов! – крикнул ей вслед Асен и тотчас исчез в темноте за густой сеткой дождя, даже не попрощавшись с Аввакумом.

– Приходите к нам, – пригласила Виолетта Аввакума, остановившись у двери. – Я угощу вас коньяком и кофе. Я

знаю – вы любите кофе. Если дедушка еще не лег, сыграем в карты. А если спит, я вам поиграю на пианино. Правда, пианистка я ужасная, но и дедушкино пианино не лучше –

нечто среднее между пианино и клавесином. Придете?