Приключения Аввакума Захова

Я разлегся на траве. Веял тихий ветерок, по небесной шири плыли маленькие серебристые облачка с кудрявыми крылышками. Мне вспомнилось, что поэты часто сравнивают облака с парусниками, плывущими по небесному океану. Очень красиво выглядит эта флотилия, когда смотришь на нее снизу, лежа на спине. Насмотревшись на облака, я устремил взгляд на воду, на синеющие вдали берега водохранилища и долго любовался этим ценным приобретением нашего народного хозяйства.

Тем временем мой друг Аввакум и доктор Тошков вели оживленный разговор. Выяснилось, что они оба мотоциклисты-фанатики, оба предпочитают всем остальным одну и ту же марку машин, признают езду только на предельной скорости и одинаково пользуются в трудную минуту ручным и ножным тормозом. Охваченный воодушевлением доктор хлопал Аввакума по плечу, а тот угощал его сигаретами, после чего они обнаружили, что курят одни и те же сигареты и их одинаково по утрам мучает кашель.

– А горькие перчики любишь? – спросил доктор.

– Очень!

– И я тоже. А жареную рыбу?

– Обожаю.

– И я. Вино какое предпочитаешь – белое или красное?

– Красное.

Столь необыкновенное единомыслие чрезвычайно растрогало доктора.

– Как же это я до сих пор с тобой не познакомился –

воскликнут он в умилении. – Я всю жизнь искал такого побратима, как ты! Вот здорово! – Доктор на секунду задумался. – Ну, а теперь давай взглянем на другую сторону медали, на, так сказать, духовную. Я, например, всегда борюсь с чем-нибудь. А ты?

– И я.

– Мои враги – бациллы. А у тебя есть враги?

– Я археолог. Мой враг – время.

– Дай руку! Вот так. – Доктор опять призадумался. –

Тебе какие женщины больше нравятся?

– Брюнетки.

– Провалиться на этом месте! И мне тоже.

– Почему же «провалиться»?

– Моя как раз брюнетка. Я сделал выбор и решил жениться. Она жгучая брюнетка.

– Чудесно!

– Вовсе не чудесно. Ты моложе и выхватишь ее у меня из-под носа!

– Нет. – Аввакум протянул доктору руку. – Parole d'honneur! Я держу свое слово.

Последовало рукопожатие до хруста в суставах.

Я взглянул на Аввакума. На губах его блуждала обычная добродушно-снисходительная улыбка, но глаза смотрели холодно. «Играет роль», – подумал я, и мне стало жаль доктора. Чудак горячился и искренне волновался, в то время как Аввакум лишь «изображал» горячность ради забавы, а может, и чтобы «прощупать» собеседника.

После столь задушевного разговора доктор взял удочку и пошел искать укромное местечко. По всему было видно, что он сгорал от желания поймать хотя бы парочку сазанов,

– ведь надо хорошо угостить своего нового друга и побратима. Аввакум подсел ко мне, молча посидел немного, потом лег на бок и тотчас же заснул.

Стало смеркаться. Ветер усилился, вода потемнела.

Противоположный берег растаял и исчез в сумраке наступающего вечера.

Доктор вернулся удрученный. Он шагал по траве совсем бесшумно, но Аввакум и во сне расслышал шаги, поднялся на ноги, опередив меня, усмехнулся и покачал головой.

– Не клюет! – вздохнул доктор.

– Ничего, – утешил его Аввакум, – купим рыбы в ресторане.

Он сел за руль, а доктор с трудом втиснулся в коляску.

Я занял свое прежнее место. Я знал, что Аввакум будет гнать машину с сумасшедшей скоростью, но ни капли не боялся: чувствовал себя за его спиной так же спокойно и удобно, как у себя за столом.

Было около девяти часов, когда мы подъехали к микрорайону «Изток». Свернули на главную улицу; еще один поворот – и доктор показал нам на третий дом слева.

– Друзья, – сказал он, окинув нас победоносным взглядом, – видите ли вы на первом этаже окна, заклеенные изнутри газетами? Там живет доктор Петр Тошков. Предлагаю вам зайти к нему в гости. Вперед, товарищи!

Верхние этажи дома еще достраивались, и, чтобы добраться до входа, нам пришлось перепрыгивать через кучи песка и щебня. В подъезде пахло цементом и известкой.

Доктор отпер дверь и любезно пропустил нас вперед.

Квартира начиналась просторной прихожей, посреди которой стоял лишь круглый стол, накрытый старыми, пожелтевшими от времени газетами, и несколько стульев.

Кабинет доктора был похож на походный аптечный склад и на запущенную лабораторию. Среди банок, коробок и уймы пузырьков с лекарствами и кислотами поблескивали всевозможные реторты и колбы, валялись в пыли пробирки и спиртовки. Все было свалено в кучу в таком ужасном беспорядке, что посетитель, забывший здесь шляпу, ни за что не нашел бы ее в джунглях склянок, реактивов и картонных коробок.

– Анастасий, – обратился ко мне доктор с заблестевшими от гордости глазами, – как тебе нравится эта святая святых ветеринарной мысли?

– О! – воскликнул я, с любопытством оглядывая потолок.

– Наберись терпения! – сказал доктор, похлопав меня по плечу. – В этом святилище есть всего понемногу. Я сам готовлю лекарства, а кой-какие и придумываю сам. Здесь и только здесь твое училище!

Я безмолвствовал, и поэтому доктор счел нужным подкрепить свои доводы.

– Я, дорогой мой, кроме медицинского, окончил еще биохимический; поэтому кое-что смыслю в лекарствах и настойках. Так что ты держись за меня и не бойся!