Приключения барона де Фенеста. Жизнь, рассказанная его детям

Фенест. Вот я и толкую о том, что храбрые благородные кавалеры нынче не встречают должного уважения.

Эне. Уважения или славы? Не последняя ли их прельщает?

Фенест. Послушать вас, так ни один кавалер ордена Святого Духа[103], ни один маршал Франции не прогулялся на лужайку со шпагою кто двадцать, а кто и тридцать раз!

Эне. Так что же вам угодно? Чтобы все уподобились вам, да еще столь же дешево за свои эскапады расплачивались? То, что зовете вы «прогулкою на лужайку», есть преступление, за которое, по приказу нашего славного короля Генриха Великого, должно за ноги вешать на площади[104]! Вы же требуете высочайшими почестями венчать позорнейший из проступков. В мое время маршалом Франции становился тот, кто сразился не менее чем в трех баталиях, командовал, по крайней мере, в трех приступах, выдержал, не дрогнув, три осады и выиграл три боя с развернутыми знаменами. Вот из какого теста делались наши маршалы; они достигали своего положения тяжкими испытаниями, а не эдакими вашими «прогулками».

Фенест. Ну, стало быть, и войны в прежние времена были иные, не чета моим четырем.

Эне. Да, уж мы вдосталь понюхали пороху... За какие-нибудь полтора года нам выпало столько, что иному хватит на всю жизнь! Нынче уже не то, люди измельчали. За те восемнадцать месяцев мы побывали в четырех сражениях да еще в двух боях, каждый из которых стоил целой войны; восемь городов осаждали мы и все их взяли, и уж бессчетно выпало нам всяких прочих приключений.

Фенест. Я читал о таком, но видеть своими глазами не пришлось.

Эне. Не попадалась ли вам «История трех войн»? Там описано все, о чем я упомянул: от боев под Жарнаком[105] до сражения в Люсоне[106].

Фенест. Н-да, разумеется... я читал... Но тоже и с дуэлями раньше дело обстояло иначе!

Эне. Эх, да какое сравнение! Прежде было – время, а ныне – пора!

Фенест. Вы, стало быть, ратуете за упразднение дуэлей?

Эне. Ничуть не бывало. Есть дуэли оправданные, коих избежать невозможно: к примеру, в случаях оскорбления величества или при государственной измене; по особому дозволению короля – для защиты чести женщины либо в поддержку сироты против убийцы его родителей; также одобряю я поединок между вождями двух армий во избежание общего кровопролития. Сюда же следует отнести дуэли во славу религии, хотя правда, что из них добрая половина религией лишь прикрывается.

Фенест. Да возьмите в толк, что жестокие кары, записанные в Указе, никого не запугали!

Эне. Многие правоведы и высокие государственные деятели размышляли над сей задачей. В беседах со мною высказывали они убеждение в том, что все так называемые подвиги чести должно наказывать тяжким позором, и лекарство вышло бы преотличное! Вот что, по их мнению, следует соблюдать и исполнять бестрепетно: всякий, кто вызвал другого на дуэль, оскорбил тем самым короля, а потому лишается он дворянского звания, а на имение его накладывается секвестр; одновременно конфискуют у него все состояние или пансион. Поверьте, претерпев такую кару, сии храбрецы на весь мир закричат о вреде дуэлей. Для вызванного же на поединок подобрал бы я более мягкое наказание. Ежели неуклонно поступать так со всеми виноватыми, то доблесть, ныне попусту расточаемая на лужайках, помогла бы дворянам исполнять свой прямой долг, верно служа королю.

Фенест. Да полно вам, кому из наших маршалов пришлось хлебнуть того, о чем вы вспоминали?! Среди них и нет таких, что сражались бы в трех баталиях.

Эне. Есть, сударь, но лучше оставимте пустой спор; негоже судить тех, кому наш долг повиноваться.

Фенест. Э, мы при дворе вовсе не такие разумники, там перемывают косточки всем подряд.

Эне. А мы, деревенские жители, воспитаны в почтительности к сильным мира сего.

Фенест. Башка господня! Кабы мне промочить горло, вы услыхали бы от меня презанятные истории!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Застольная беседа; рассуждения о религии

Эне. Кушать подано, сударь, и, с вашего разрешения, мы сядем за стол.

Фенест. Мсье, мне знаком ваш обычай; отчего вы не перекрестились, севши за трапезу?

Эне. Увы, сударь, я отнюдь не так благочестив, как следовало бы.

Фенест. А в вашей партии[107] попадаются достойные люди.

Эне. Что ж, она в них всегда нуждалась.

Фенест. Не угодно ли вам пригласить к столу моих молодцов?

Эне. Разумеется, сударь, они займут места, им подобающие.

Фенест. Мне кажется все же, что крестись почаще – и прослывешь добрым христианином.

Эне. Чтобы им слыть, нужно им быть. Господь ожидает от нас благочестивых дел, а мы от него открещиваемся. Но, прошу вас, оставим теологию в покое, это плохая приправа к блюдам.

Фенест. Ну так после ужина я непременно постараюсь вас обратить; я ведь в богословии собаку съел, самого отца Кутона[108] слушал, а ведь он отличным манером проповедует, и вдобавок по новому фасону!

Эне. Найдутся кутоны на все фасоны; фасон-то меняется, да материя остается.