Приключения барона де Фенеста. Жизнь, рассказанная его детям

Перевод «Фенеста» связан с определенными трудностями прежде всего потому, что д’Обинье сознательно заострил диалектные особенности речи главного героя. От искусственного воспроизведения постоянной замены одних звуков другими в переводе пришлось отказаться. Это отчасти восполняется использованием просторечных слов и выражений, а также архаизмов.

Перевод мемуаров д’Обинье, осуществленный В. Я. Парнахом, пришлось для настоящего издания еще раз сверить с оригиналом и кое-где исправить.

Комментарии в нашей книге неизбежно достаточно обширные. Они могли бы быть во много раз пространнее, если бы мы решились постоянно ссылаться и даже по необходимости цитировать огромный исторический труд д’Обинье – его «Всеобщую историю», которая фактически рассказывает о тех же самых событиях, что и мемуары Агриппы, но рассказывает, естественно, с несколько иных позиций и в ином масштабе. В наших комментариях привлечение материала «Всеобщей истории» – самое минимальное.

В заключение с благодарностью упомяну тех, кто в той или иной мере помогал нам в работе. Это A. M. Ревич, Н. Т. Пахсарьян, Ю. Я. Яхнина, М. В. Акимова, Ю. В. Иванова, а также мои французские коллеги профессора Анри Вебер, Жан Дюфурне, Жизель Матье-Кастеллани.

А. Д. Михайлов

ПРИКЛЮЧЕНИЯ БАРОНА ДЕ ФЕНЕСТА

КНИГА ПЕРВАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Утомившись возвышенными и трагическими материями[1], автор решил обратить перо к описанию своего века, припомнив для того немало занимательных историй. В чем заключается главная причина несходства нравов и характеров людских? Да в том, что одними из нас руководят обманчивые стремления и цели, другими же – истинные. Вот отчего автор и вложил сии Диалоги[2], с одной стороны, в уста некоего барона из Гаскони (баронства весьма сомнительного!) – сей юный вертопрах, полупридворный, полувояка, величает себя «де Фенест», что на греческом языке значит «слыть» – и, с другой стороны, в уста довольно уже пожившего дворянина по имени Эне, что на том же языке означает «быть», – господина широкообразованного, искушенного в превратностях военной и придворной жизни; сей хитроумец из Пуату[3] залучает Фенеста к себе в дом для забавы и потехи гостей своих[4] и себя самого. Онако при всем том спешу заверить читателя, что автор сих строк всем провинциям французским предпочитает Гасконь, что он и рта не раскроет, не похвалив и не превознеся гасконцев (насколько возможно наделять всеми мыслимыми добродетелями ту или иную нацию), и что именно советам одного из предостойнейших гасконских дворян обязан появлением своим на свет наш герой – эта накипь на бурлящем котле Гаскони, подарившей Франции более полководцев и военачальников, нежели любая другая из ее провинций[5].

ПОЯСНЕНИЕ

Барон де Фенест возвращается с Онисовой войны[6]. В Ниоре[7] он сменяет лошадь, но, отъехав на несколько лье от города, сбивается с пути вместе с одним верховым слугою и двумя пешими, которые ропщут на то, что хозяин накормил их весьма скудным обедом и не разделил, как должно, верховые часы[8], а потому следуют за ним с величайшей неохотою. Блуждая меж парком и рекою, барон встречает некоего старика в грубошерстном камзоле и без модных башмаков со скрипом. Это Эне. Фенест заговаривает с ним так:

ГЛАВА ПЕРВАЯ Встреча господина Эне с Фенестом, который повествует о том, как он отличился в десяти или двенадцати стычках

Фенест. День добрый, приятель!

Эне. Вам также, сударь.

Фенест. Откуда это вы взялись?

Эне. Я живу неподалеку, вот и прогуливаюсь по этой рощице.

Фенест. Кой черт, рощица! Вот уж четверть часа, как мы блуждаем в этой чащобе, так что зовите это лесом или парком – не ошибетесь.

Эне. Как же в таком случае прикажете величать парк Монсо[9] или Мадридский лес[10]?

Фенест. О, по мне, чем пышнее названье, тем и лучше, а деревьев от этого не убудет, верно?

Эне. Оно так, да ведь одним пышным именем срама не прикроешь.

Фенест. Не скажете ли, чьи это владения?

Эне. Мои, к вашим услугам.

Фенест. Ваши?! (в сторону): Чуть не влопался! Вольно же ему разгуливать без брыжей и панаша[11]! Хорош бы я был, коли бы приказал ему вывести нас на дорогу.

Эне. Так куда же вы направлялись, сударь? До реки здесь с пол-лье, не более.

Фенест. Мсье, вот уж битый час, как мы плутаем по вашему лесу. Надобно вам сказать, для меня спрашивать дорогу – что нож острый. Слуги мои поотстали, а этот мошенник, что в седле, чересчур спесив и не желает заговаривать с одним мужиком, двое же нам не попадались[12]. Да еще эта чертова кляча упирается. Своих-то лошадей я оставил в Сюржере[13]; сам монсеньор де Кантелуз[14] мне их продал... гм... коняги, впрочем, еще не совсем мои... словом, он их держит покамест у себя.