Приключения Бормалина

Лес кончился неожиданно. Расступились деревья, и в глаза сразу бросился маленький коричневый домик с флюгером на коньке. Из трубы важно валил дым. Мы замерли. И сразу стало слышно шуршание по листьям и веткам вокруг — это сеял мелкий, назойливый дождь, не свойственный экваториальным широтам.

— Это она, — тихо сказал Авант.

Да, это и была «вилла Мэгги». Она стояла у самого озера, окруженная каштанами и платанами, и к ней вела белая дорожка, делившая пополам недавно подстриженный английский газон. А у берега плавали утки озера Ит.

Я достал из секретного кармана ожерелье и протер его рукавом, чтобы блестело.

— Держите, Авант. Чуть не забыл.

Он машинально взял ожерелье, не сводя глаз с виллы. Потом встал во весь свой рост и заскрипел гравием дорожки.

Он шел все быстрее, а затем побежал и не оглянулся ни разу. Разве мог он оглянуться, приближаясь к «вилле Мэгги»? Дорожка была узкой и, наверное, скользкой, а он бежал во весь дух. Ну как тут оглянешься?

Вот он добежал до двери и дернул шнурок звонка. А потом еще дважды, и еще. Видимо, это условная серия звонков была известна только им, потому что Мэри-Джейн сразу открыла, так, словно она стояла за дверью и ждала, ждала, ждала условной серии звонков.

Так оно и было — стояла и ждала.

Мы с Робертом сидели в кустах неподалеку и ежились, когда дождь попадал за шиворот. Проспект же не обращал на все это внимание: жевал себе огромную травину и обмахивался хвостом. Мы видели, как открылась дверь и как они бросились в объятия друг друга — Мэри-Джейн, дождавшаяся Аванта, и Авант, нашедший ее. Потом мы перестали туда смотреть.

— Как думаете, сэр Бормалин, — спросил Роберт, — я не очень буду им в тягость?

— Что вы! — возразил я. — По-моему, наоборот.

— В конце концов, — рассуждал он, — на клетку, где я буду жить, можно всегда набросить кусочек черного бархата…

* * *

«Москит-москитус» был мал, но у него были крылья и мотор, который я завел, нажав одну из трех кнопок, расположенных на панели.

Это был спортивный моноплан, рассчитанный на одного человека, и понятно, что упитанные беллетрист и шериф в такой тесноте не могли не поссориться.

Длины плато, где они оставили самолет, вполне хватило, чтобы набрать взлетную скорость. Я взлетел против ветра, скоро приспособился в небе и на высоте сто футов убрал шасси. Теперь надо было сдвинуть фонарь, впустив в кабину бешеный порыв ветра, и поднести свисток к губам. Это была репетиция возможный встречи с Орландо. Хорошо бы ее избежать…

Скоро под крылом потянулись горы, кое-где подернутые снежной глазурью. Карамельные плантации у их подножия оказались совершенно пусты, не считая нескольких бродячих карамельных собак, рыскавших среди домов. Недоумевая, я лег на обратный курс и, пролетая над дорогой Плантагор — Бисквит, милях в пяти от Плантагора, встретил огромную оживленную колонну как попало одетых людей, направлявшихся к океану. По-до-мам! По-до-мам! — грохотали их башмаки. Бунт на плантациях все-таки состоялся! И я помахал крыльями долговязому Ночнухину, шагавшему в первых рядах, но он не увидел меня. А я полетел дальше и нагнал расседланного Проспекта.

Конь мчался серединой дороги один, направляясь в Бисквит, и я полетел низко-низко, задевая плоскостями макушки бизоньей травы и сквозь прозрачный плексиглас фонаря передавая Проспекту на пальцах большой привет для Боба. Мне показалось, что он понял меня и кивнул. Тогда я резко набрал высоту.

Потом «москит» нагнал караван мелких торговых фургонов, и в последнем, свесив ноги и быстро черкая в блокноте ручкой «паркер», сидел Як. Он услышал пение мотора, поднял голову и вдруг, сорвав кепку, пустил солнечного зайчика мне вослед.

Скоро самолет летел над океаном, и солнце сияло так, что ломило глаза. А когда они привыкли, я увидел кромешную тень справа. Она кралась за нами, выпуская страшные когти. Я откинул фонарь и трижды свистнул во всю силу легких, и орлан, слегка шевельнув крыльями, проплыл под «москитом». А я свистнул еще, еще и еще, и он, потеряв голову от таких нелепых команд, камнем упал вниз. Волны сомкнулись над ним.

«Москитус» выровнял полет, элероны встали в нейтральное положение. Я летел дальше, на дымок, что вился вдали. Это был «Меганом», получивший сообщение о бунте и уходивший прочь от Бисквита. На палубе в плетеных креслах потягивали кока-колу губернатор, Асамуро и Клифт, прикрывший голову соломенным канотье. Куда они плыли? Я хотел было сделать круг над линкором, да уж больно страшны были его расчехленные пушки, исподлобья следившие за «москитом».

Моноплан мчался и мчался вперед, и скоро я увидел груженную оружием шлюпку, где Фил Форелли орудовал здоровенными веслами, держа курс на Леденеец. Услышав мотор «москита», он оглянулся, пошарил под ногами и выставил дуло мушкета — на всякий случай. Пришлось поскорее улепетывать.

Пролетая мимо Рикошета, я увидел Меланхолика, Жуткого и Шахматиста, копавших картошку, а Черный Бандюгай, зевая, ходил с лейкой среди грядок моркови. Я покружил над островом неминуемой гибели, мысленно с ним прощаясь и запоминая эти скалы, деревья, песок…