Приключения бравого наёмника Гарика

Про большие заработки отдельных лиц наслышано было много. Кого не ткни, каждый минимум сотку поднимал, но почему-то решил пойти торжественно помереть среди куч мусора и битого стекла. Гарик такие слова потом научился мимо ушей пропускать.

— Зачем же ты, молодой, на войну пошёл? Зарплата хорошая. Жена тебя ждёт.

— Никакая она мне не жена, подруга.

— Какая же она тебе подруга? Ты с ней живёшь. Она тебе сына родить должна, и не жена? Или тебе обязательно в паспорте штамп нужен? Тебя в деревне за такие слова прибили бы.

— Ну, не знаю. А на войну я пошёл, потому что у меня лучший друг здесь погиб. В танке сгорел. Я хочу за него отомстить.

— Ты думаешь, если тоже в танке сгоришь, твоей жене веселее будет? А если без ножек домой приползёшь, сын рад будет? Как ты его потом поднимешь? У нас сегодня капитализм. Человек человеку волк, шакал и вор. Такая концепция. Родина тебе немного подкинет на лечение, а дальше сам. А без ножек деньги зарабатывать сложно, а без ручек ещё сложнее. Домой собирайся. Сына в руках подержишь, отцом себя почувствуешь, на ноги его поставишь, тогда шуруй куда хочешь. Войны на тебя хватит. Я уже жизнь пожил, из-за денег сюда пришёл, а тебе с твоими заработками здесь делать нечего.

— Нет. Я всё решил.

— Действительно, если бы я столько зарабатывал, то меня бы здесь не было, — заметил циник. — Юношеский адреналин, помноженный на плохо развитый мозг.

Уговаривали молодого всем колхозом, почти каждый свои пять копеек вставил, но он был упорен. В итоге, молодой заболел пневмонией. Неделю его в лагере продержали, потом на больничку отправили, в город.

— Это хорошо, может судьба его сберегла.

— Подлечат и обратно пришлют. Он упёртый.

Через несколько дней пришла весть, что молодой сбежал из больницы. А ещё через несколько дней пришла ещё одна весть. Выяснилось, что молодой был в розыске за мошенничество. Когда его в городе в больничку положили, то появился шанс, что за ним придут парни в погонах. Он и сдриснул, прихватив с собой целых девять тысяч, которые ему пацаны на сигареты дали, т. к. думали, что он быстро вернётся. Не вернулся.

Марш бросок и финт ушами

— Заключительной фазой вашего обучения будет марш-бросок, с полным бк, в броне. В конце вас ждёт укрепрайон, который нужно взять штурмом.

Псы войны внимательно слушали инструктора. Автоматы привычно и правильно висели на шее на полной вытяжке ремня. Контроль пальца, контроль ствола — эти правила вбили в мозг. Броники всё же были непривычно тяжёлые, но и они стали частью работы, которую надо будет делать.

— Кто считает, что он не выдержит марш-бросок, может идти в лагерь. Никаких претензий не будет. Побежите вы или нет, дело ваше. Всё равно всех отправят туда. Без вариантов.

У Гарика сразу заныло колено, которое он подушатал на занятиях. Он знал, что после этой экзекуции колено точно разбухнет, и хотел выйти из строя вместе с теми, кто уже сдавал автоматы, чтобы идти в лагерь. Но тут его осенила надежда. Гарик не был трусом. Только за последнее время всем стало понятно, что вернуться домой светит очень немногим. И не то чтобы Гарик сильно держался за жизнь. Нет. Но логика наёмника заключается не в гибели за какого-то лорда или конторку, как в данном случае. Наёмник, такой же наёмник, как и любой наёмный рабочий на гражданке, просто работа опасная, поэтому платят больше. Наёмник приходит на войну не умереть, а заработать денег, и не просто заработать, а потратить самому.

Гарик побежал.

Вечером он пришёл к медикам и снял штаны.

— Так, и что нам с тобой делать? Завтра отправка. Может быть, тебя списать?

— Нет, списывать не надо. Дайте справку на пару дней, попробую перевестись.

— Ладно, как лечить тебя я не знаю. У нас военно-полевая медицина, а не терапевтическое отделение. Дам справку на три дня. Или переведёшься, или спишу, или так пойдёшь.

Мужики порадовались за Гарика.

— Молодец, — как всегда тихо сказал Рим. — В спецах шанса больше, переводись.

Прощание славянки

Ночью, обязательно ночью отправляют следующую партию, чтобы не спалили при пересечении границы. Три автобуса. Колонна парней с новенькими, ещё в заводской смазке автоматами, в полной амуниции, с рюкзаками. Лёгкий ветерок. Луна освещает площадь отправки. В её свете тихо идёт погрузка. Раздаются редкие команды. Почти никто не шумит, не кричит. Все речи сказаны накануне. Глупые речи. Хотя что можно сказать? Кто-то из начальства придумал кричать приветствие гладиаторов:

— Идущие на смерть, приветствуют тебя!

Потом, видимо, из соображений, что это слишком тоскливо, его заменили.

— Идущие на бой, приветствуют тебя!

Именно «на бой». Почему не понятно. Надо бы «в бой», но кричали «на бой». Парни шутили, что надо добавить букву «у». Тогда получается логичнее: идущие на убой. Поржали.

Гарик видел не одну такую погрузку, после отбоя. Её видели все, всем предстояло погрузиться в автобус. Он не пошёл провожать своих.

— Не могу, Серёга. Боюсь расплачусь.

— Ладно ты. Постарайся выжить.

— Постараюсь.