Приключения бравого наёмника Гарика

— Нет. Им фиолетово: их придурок, наш придурок или лунный царь. Мы им дом снесли, за дом они воюют. Вчера промазали, деду какому-то дом разнесли, может и деда угробили. Ты думаешь у него детей нет? Вот они и сидят в этих подвалах до последнего. Если тебе дом раскурочить, ты тоже воевать будешь.

— Я и так воюю.

— Нет, дружок. Ты деньги зарабатываешь.

Живых врагов Гарик видел только пленных. Такие же мужики: грязные, небритые, худые. Кто-то озлобленный на нас, кто-то на своих, что послали в бой, кто-то на всех. Последние были опасны для обеих сторон, т. к. проповедовали войну против правительства и того и другого, и помощников, и всех, кто эту бойню развязал. Их слова часто падали на готовую почву, т. к. в конторе было огромное количество людей, разделявших их взгляды.

— Зарплаты нормальной нет. Поэтому здесь, — сетовал мужик с золотыми зубами.

— А у меня бизнес развалился.

— Знаем мы вас, бизнесменов хреновых.

— А чего так негативно? Малый бизнес, работал потихоньку. Теперь всё рухнуло. У народа денег нет. Он все деньги на жратву тратит. Какой теперь бизнес?

— Ещё и кредиты давят, — вставил свои пять копеек третий. — Что не заработаешь, всё в банк несёшь. Хорошо здесь налом башляют.

— Да, всё перевернулось с ног на голову, — поддержал золотозубый. — У меня отец был начальником строительного треста. Ему банкиры какую-то пеню выставили, так он приехал и говорит, что мол оплатить он не против. Только он выполняет государственный заказ, и является представителем государства на государственном предприятии. Поэтому банкиры, в его лице, выписывают штраф государству.

— И чего?

— Ничего, заткнулись и претензии сняли.

— Так это было в старые времена. Тогда банкир обслугой был государственных предприятий и народа. А теперь он король.

— Я и говорю, что всё с ног на голову поставили.

— Ничего, глядишь созреем, дойдём до столицы.

— Тише, ты.

Однако, про столицу особо шептаться было не обязательно. Это предложение разделяли все. Кто-то потому, что надо заканчивать бойню и начинать строить, что-то более внятное, чем строили последнее время. Кто-то потому, что надо нормально воевать, а не договорняки устраивать с бесполезным угробиловом живой силы. Пора, мол, генералов в штабах на деревьях развесить, на самые высокие должности. В общем, здесь все были едины, даже враги.

Друзья

— Нас пришло с зоны семьсот человек. Остался я один. Утром пятьдесят человек на штурм уходит, шесть или восемь остаётся. Говорят, наших по всей стране около двухсот тысяч собрали, а через полгода осталась тысяча. Остальные инвалиды по госпиталям или убитые. Какие уж тут друзья, — рассуждал мужик с наколотыми звёздами на плечах. — Здесь, Гарик, друзей заводить бессмысленно. Пятёрка работает, из неё каждые сутки два-три человека выбывает. Ты через три дня самый старый. За подкреплением и водой бойца на пункт отправишь, глядишь ни он не пришёл, ни подкрепление. Вот и вся дружба. У меня был один корешок, три месяца продержался. Сейчас в госпитале, без ноги. Еле я его вытащил. Я тут сам восьмой месяц, как уцелел не представляю. В одних трусах готов отсюда ехать, лишь бы бабки отдали, на остальное плевать.

С друзьями, действительно, была напряжёнка. Были скорее, хорошие люди и не очень, общались все ровно. Только, когда в отпуск уходили, за день-два могли сорваться. Что-то высказать, если отношения были плохие.

— Ещё я тебе не проставлялся, отвали, — обрезал Бронзового связист в штабе, попылил малость.

А так все всегда старались держаться ровно, на нейтрале.

Был в штабе один интересный персонаж, скажем Вед, маленький сморщенный, полная челюсть золотых зубов. С Гариком они были одногодки, и Вед этому очень удивился, т. к. Гарик выглядел лет на десять моложе его. Как-то Вед потерял крестовую отвёртку, маленькую такую. В их походной жизни найти такую штучку почти нереально. Вед матерился, расстраивался. Гарик нашёл.

— Вот она моя родная, спасибо.

С тех пор у них были относительно тёплые отношения. Вед ведал хозяйством, служил третью или четвёртую командировку, всегда при штабе, всегда всё у него было, включая вечную банку энергетика в руках. Философия у него была простая: все всё воруют, надо Сталина вернуть и советскую власть.

— Ты эту дощечку не трогай.

— Я бы и не взял без спроса.

— Знаю я вас. Только отвернись, всё стащите.

— Вед, меня мама воспитывала у своих не брать. Мы с тобой просто из разных миров.

— Ладно, ладно.

Как-то Гарик шутейно сказал:

— Вед, проси, что хочешь, любое желание исполню, в разумных пределах.

— Гарик, нельзя так говорить человеку, который девятнадцать лет зону топтал. У него знаешь какие извращённые желания могут быть?

Ржач.

Мелвин, высокий рыжебородый связист, потомственный военный, расчесывая бороду маленькой расчёской, улыбаясь говорил:

— Бороду я не сбрею, только на гражданке, чтобы вы меня не знали, если что. Да и не запомните вы меня. Тебе ещё расти и расти, тьфу ты, забыл, что ты старый.