Приключения бриллиантового менеджера

С этими словами девушка внезапно скрылась, а я решил пока осмотреться. Комнаты вовсе не показывали, чтоб это была гостиница. В первой, куда я вошел, стоял диван, перед ним стол, кругом кресла. На стенах все принадлежности охоты: ружья, патронташи, кинжалы, рога, бичи. В видневшейся далее комнате стояло фортепьяно, круглый, крытый суконной салфеткой стол; на нем лежало множество хорошеньких безделок, далее заметен резной шкаф с посудой, другой с чучелами птиц; вместо ковра шкуры пантер, потом старинные массивные столы, массивные стулья. На стенах позолоченные рамки на зеркалах, картины. На картинах охота: слон давит ногой тигра, собаки преследуют барса.

Я не ценитель живописи но видно, что класс у живописцев не высок, например: барс схватил зубами охотника за ногу, а охотник, лежа в тростнике, смотрит в сторону и смеется. Ну ладно привередничать, в целом все приветливо и приятно. Тут и чашки на виду, пахнет корицей, кофе и другими пряностями – словом, хозяйством, но не похоже на трактир, а скорее на укромный домик какой-нибудь бедной тетки, в глуши, которую Вы решили навестить. Я присел в кресло да, жестковато, и нескоро его и сдвинешь с места; лак и позолота уже почти совсем сошли.

Здесь в комнату зашел высокий, с проседью, старик, с нависшими бровями, в длинной суконной куртке, закрывавшей всю поясницу, почти в таком же длинном жилете, в широких нанковых, падавших складками около ног панталонах. От дома и от него так и повеяло классической фламандской живописью. Он стоял, не шевелясь, на пороге, но смотрел так кротко и ласково, что у него улыбались все черты лица. Однако в дальнейшем это приятное впечатление сразу развеялось, старик не как не хотел сдать мне комнату! Полное отсутствие денег, из за чего я не мог внести аванс конечно же сказалось, но похоже, что старик взял себе привычку сдавать комнаты лишь тем гостям, которые ему чем либо понравились, а остальные извольте выйти вон. Наконец я буквально умолял его, прижимая кепку к своей груди и еще немного поломавшись для приличия, старик все-таки разрешил мне заселиться. Наконец мои мытарства закончились, и сказав, что бы мне подали ужин и все английские газеты, журналы и альманахи за последние полгода, какие у него имеются в наличии. Также я уточнил какое сегодня число – оказалось, что 29 сентября 1865 года. Уже кое-что конкретное.

Только что я осмотрел все углы, чучел птиц и зверей, картинки, в предоставленной мне комнате, как хозяин пригласил нас в другую комнату, где уже стояли ветчина с яичницей и кофе. По стенам висели картинки с видами мыса Доброй Надежды. Ну, что ж все крайне патриархально, но пора приниматься за работу зарабатывать себе деньги. И захватив все нашедшуюся у хозяина, который сказал называть его просто и по дружески Ян, прессу и спросив чернил, бумаги и писчие принадлежности, я поужинав отправился работать в свою комнату. Работал я до глубокой ночи, несмотря на тусклый свет сальных свечей, к тому же еще и немилосердно коптящих и зловонных. Похоже, что для работы здесь нужно использовать световой день, но у меня был дефицит времени. Ну что сказать, пролистав местные альманахи и журналы, по большей части литературные, я умилился некоторым моментам:

"Прошли и для нее, этой гордой красавицы, дни любви и неги, миновал цветущий сентябрь и жаркий декабрь ее жизни; наступали грозные и суровые июльские непогоды" и т. д. А как Вам стихи: "Гнетет ли меня палящее северное солнце, или леденит мою кровь холодное, суровое дуновение южного ветра, я терпеливо вынесу всё, но не вынесу ни палящей ласки, ни холодного взора моей милой". Да нужно помнить, что в южном полушарии наша зима – напротив самый жаркий сезон, а лето – холодный, а сейчас уже самый конец сентября и наступает жаркий сухой сезон, так что нужно торопиться и торопиться. А письменные принадлежности – бумага дорога, пишут перьями которые необходимо очинять а потом макать в чернильницу и стараясь не поставить кляксы что то вывести на бумаге. Я уже не говорю, что потом эту бумагу еще необходимо и присыпать песком, что бы чернила высохли. Но мне было просто необходимо в совершенстве овладеть навыками местного письма, вопрос жизни и смерти.

Прежде всего на потренировавшись на кусочках бумаги похожей на упаковочную, я достал из кармана своих дощечек, и перенес с них во истинно бесценную информацию. В результате у меня получилось две записки – на одной из них стояло:

Нельсонс-Фонтейн -27, 40 ю и 24,30 в, Кимберли, Бюлтфонтейн, Дютойтспан.

На второй: Йоханесбург, А 25, 50–31, 04, Б 25, 43–31,07, И. Р. 25, 43–31,07,

К 26,25–27, 23, К 26,59–26, 37, Н С 25,39–31,04,51,П 25, 50–30, 58,

У 28, 00–26,45, УР 26, 22–27,28 Ф 25, 48–31, 03 Ф 25, 43,05–31,06,33 ЦР 26, 16–28, 10

Ш 25, 42, 50–31,08,05, Э 26, 26–29, 11

Если здесь, кто то и знал бы кириллицу то на первой записке он мог бы разобрать географическое положение Источника Нельсона, затем фамилию секретаря министра иностранных дел Великобритании, и затем название пары бурских местечек.