– Бла-бла-бла. Пустые бредни… – Якушев даже не посмотрел в его сторону. – Эх, ребятушки, кого вы слушаете? Это же насекомое. Личинка! Всё, что он знает, из наших же игр и почерпнуто.
– Зря ты так, Андрей, – наконец подал голос Один. – Один, как глухарь, поёшь и никого не слышишь. Впрочем, как всегда…
– Ясно… – вздохнул Якушев. – Что ж, так я и думал. Давайте тогда я вам кое-что покажу.
Его третий глаз создал голограмму над поверхностью стола. Это был саркофаг. Он не был вмонтирован в стену и был весь прозрачный, как будто из хрусталя. Внутри лежала девушка… Её лицо приблизилось, и Закари узнал Сильвию. Она стучала кулаками по стенкам и кричала что-то – саркофаг не пропускал звуки.
– После того, как вы убили меня в игре, я понял, что на этом вы не остановитесь. Поэтому я решил пойти на некоторые превентивные меры. Мои люди похитили изгойку и доставили в надёжное место. Если вы не согласитесь на мои условия, твоя возлюбленная, Закари, умрёт через месяц. Я не зверь, до этого она проживёт тысячу лет в раю. Но я не стану погружать её в «Последний сон», если подпишете эти бумаги, – он достал из ящика чёрную папку с золотым логотипом компании и толкнул её по гладкой поверхности стола в сторону компаньонов. – По ним вы забирайте себе завод турбопланов и три миллиарда денег – по миллиарду на рыло, а я оставляю себе игры, этот офис и поселение альфа-тестеров.
– То есть замок и деревеньку? Никак не можешь изжить в себе феодала? Во «Время ведьм» переиграл? А ты не охренел, брат? – возмутился Один. – Постой. Ты сказал три миллиарда. А остальные четыреста тебе?!
– Да, мне! Потому что это я их заработал.
– Но тогда нам никогда не осуществить наших целей… Денег же ни на что не хватит, – огорчился директор по рекламе, который, как теперь стало окончательно ясно, встал на сторону Буратино и Закари.
– Я придушил тебя в игре, и самое страшное, что мне это понравилось, – прошептал Буратино, – если честно, хочется повторить в реале.
– Можете не соглашаться. Но только эта красавица тогда уже никогда не проснётся. И даже, если вы её отыщите, всем вам прекрасно известно, что, если человека разбудить во время процедуры «Последнего сна», он может сойти с ума или, в лучшем случае, потерять память. У вас есть минута на принятие решения. Время пошло.
На голограмме появился таймер: красные числа начали меняться – 60, 59, 58…
Все смотрели на Закари, было понятно, что решение зависит только от него.
На цифре «10» молодой человек встал, взял в руки папку, достал оттуда листы и разорвал их пополам, потом ещё пополам, потом ещё…
– Тут математика простая: один человек или всё человечество, – бормотал он. – По принципу меньшего зла… Пускай она станет последней, кто увидит «Последний сон».
Разорвать ещё раз сил уже не хватило, и Закари бросил ворох обрывков через стол в лицо Якушеву.
Цифры таймера исчезли, по периметру саркофага побежали синие огоньки. Сильвия перестала биться и закрыла глаза.
Сквозь слёзы с ненавистью глядя на Якушева, Закари процедил:
– Только и эту сволочь тоже давайте усыпим. И чтобы он всегда играл только на стороне зла. И всегда проигрывал, потому что хотя бы в играх добро должно побеждать.
– Это можно, – подумав, сказал Буратино. – А я за этот месяц попытаюсь разбудить Сильвию, но пока совершенно не представляю, как это сделать.
Якушев вскочил, пихнул в сторону Закари своё кресло и побежал к двери, вереща: «Охрана!» Раздался негромкий хлопок, бывший исполнительный директор остановился, обвёл всех мутнеющим взглядом и рухнул лицом вниз. Из шеи у него торчал дротик с транквилизатором.
Буратино положил разряженный пневматический пистолет на стол.
– Я тоже могу иногда кое-что предвидеть. И я больше не робот, на меня законы робототехники больше не распространяются. Если он сам согласие на эвтаназию не напишет, я его лично пытать буду.
33. Последний сон.
Он пришёл на берег моря. На тот самый пляж, где когда-то в первый раз встретил Сильвию. До заката оставалось ещё часа полтора, но было сумрачно. Небо застлали тёмные тучи, и Солнце подглядывало в дыры между ними, как будто ни на секунду не могло оставить без внимания эту планету. Море было серым, но в тех местах, куда падали солнечные лучи, отливало серебром.
«Ладно, – подумал Закари. – В конце концов у Буратино есть целый месяц, чтобы что-то придумать…»
Он лёг на песок, закинул руки за голову, закрыл глаза и через несколько минут задремал.
Проснулся от звонкого голоса:
– Вас, пчёл, хлебом не корми, дай поспать. По-другому веселиться не умеете. А ну вставай, я тебе покажу, как оттопыриваются изгои!
– Это ты, моя Джульетта? – он улыбнулся, не открывая глаз.
– А кого ещё ты ожидал здесь увидеть, Ромео хренов?
Сильвия села рядом на песок.
Он положил голову ей на колени и заглянул в странные и такие родные глаза.
– Ну вот, ты пришла ко мне, и я почти счастлив.
– А чего тебе не хватает для полного счастья?
– Сама знаешь. Твоего поцелуя.
И снова всё было как в первый раз. И кружилась голова, и пляж плыл под ними навстречу морю, и казалось, что они умирают.
Потом он огляделся и спросил её: