Приключения Буратино (тетралогия)

На втором этаже тюрьмы для выгула заключённых использовался балкон, как специально выходящий на тот самый ТРЦ «Панорама», в котором Невструев совсем недавно работал. «Я охранял, теперь меня охраняют, – усмехнулся про себя Александр. – Воистину пути господни неисповедимы. А ещё от тюрьмы и от сумы не зарекайся… Как всё-таки забавно и странно, насколько непредсказуема бывает судьба подчас. Работаешь такой фрезеровщиком, например, весь такой властелин металла, а тут, херак! – и палец в станок затянуло. И ничего не предвещало беды, и вроде бы трезвый. Ещё секунду назад палец был на месте, а теперь его как через мясорубку провернуло и восстановлению он не подлежит. Обидно… Или ещё хуже. Вот идёшь здоровый и бодрый по улице, и мир тебе улыбается… а тут раз! и самосвал тебя переехал. Насмерть. Тем более обидно. А, впрочем, всё это уже было: про пролитое масло и про трамвай – ничего нового уже не придумать. И вывод какой из этого всего, непонятно…»

Смотрящий любил поразглагольствовать о тюремных порядках и воровских законах. Как-то Александр спросил у него:

– А ты как думаешь, Гриша? Воры в законе булки себе раздвигают на досмотре, когда в какой-нибудь централ заезжают?

– Ну тогда сразу в петушарню, минуя пики точёные, – предположил Артист.

– Одного грузинского вора в России переодеться в тюремное заставляли. Он отказался, так его до смерти вертухаи забили, – проникновенно поведал Гриша.

За подобными разговорами и форсированным сном прошли остаток пятницы и вся суббота. Александр пытался представить, как в худшем случае проведёт месяцы в подобных условиях. Тоскливо, конечно, но ничего смертельного. Понял, что это можно пережить и остаток жизни посвятить тому, чтобы больше так не попадаться.

В воскресенье с утра Гришу увезли в суд. Он вернулся ближе к вечеру грустный. Лёг лицом к стене и часа три не отвечал на вопросы. Потом отошёл немного и поведал, что, вопреки его ожиданиям и заверениям бесплатного адвоката, дали ему семь с половиной лет. У бабки, с которой он сдёрнул цепочку, оказались повреждены шейные позвонки.

Он позвонил своей девушке и сказал, чтоб она его не ждала.

Невструева ни на какие следственные действия не возили, весь день он терзался муками неизвестности.

– Значит, ничего на тебя нет, – утешил его Артист. —Жену твою, наверное, сегодня опрашивают. А завтра самого в суд повезут. Слушай, я-то точно отсюда долго не выйду. Может, тебе пригодится?

И рассказал, что незадолго до того, как сесть, напал в соцсетях на объявление от конторы под названием Golden Key, в котором говорилось о развитии творческих способностей с помощью некой технологии гипносна. Им в качестве подопытных нужны добровольцы. Артист не особенно вник в суть, но, будучи человеком, расположенным ко всяческим экспериментам, особенно в творческой сфере, позвонил по телефону, указанному в объявлении.

– Я записался на завтра в пять вечера. Вот адрес, – он передал Александру бумажку. – Думаю, ты после суда успеешь. Сходи, скажи, что вместо меня пришёл, даст бог, тебе это поможет.

(Накануне вечером в порыве откровенности Александр рассказал сокамерникам о своих писательских потугах).

Глава 7.

В понедельник с утра за Невструевым и его сокамерниками пришли, чтобы везти в суд. Он как раз успел проделать гигиенические процедуры с помощью куска мыла и зубной щётки с наполовину обрезанным черенком, которые ему выдали вместе с простынёй и наволочкой вечером первого дня в тюрьме. Носильных вещей тут не предоставляли. Можно было через полицейских передать просьбу жене, чтобы она привезла смену белья, но Александр не хотел ни о чём просить Анну. На второй день заключения он постирал с помощью того же мыла трусы и футболку, а пока они сохли, ходил завернувшись в простыню.

На всякий случай он простился со всеми, особенно душевно с Артистом и Гришей.

В суд их повезли, заковав и в наручники, и в кандалы для ног. Нижние конечности освободили перед сортировочной камерой, а верхние – через специальное окошечко в двери, когда завели внутрь.

Камер было много по обеим сторонам коридора, и народу в них натолкали изрядно. На скамейках, привинченных к стенам, не всем хватало места. Некоторые сидели прямо на полу. Атмосфера была тяжёлая, давящая, и запах стоял такой же. За бетонным ограждением высотой по рёбра тут же находились толчок и раковина.

Примерно через час Невструева вызвали и повели, но, как оказалось, не на суд, а к бесплатному русскоязычному адвокату.

Защитник, щуплый и юркий, предложил быть откровенным и рассказать всё как было. Александр ответил, что ему нечего добавить к показаниям, которые он давал следователю.

– Что ж, тогда всё зависит только от слов вашей жены.

– И что мне грозит, если она покажет против меня?

– От полугода до двух лет тюрьмы, – безразлично констатировал щуплый.

– А вы с ней не говорили?

– Не получилось, – и было непонятно: то ли это адвокат настолько халатно относится к своим обязанностям, то ли сама Анна не пожелала идти с ним на контакт.