Приключения чёрной таксы

Последовало некоторое молчание. Бэрримор стоял в дверях и высокомерно улыбался в галстук.

— Прошу прощения, я только на секунду. Принёс лекарство, которое вы просили. Но вам действительно не стоит проводить здесь всё время, — мягко и убедительно заметил он.

— Это не ваше дело, — сверкнув глазами, Элизабет вышла из комнаты.

— Доктор, ну как самочувствие пациента? — вежливо-фамильярно поинтересовался Альбинос.

— Плохо… Плохо…

ГЛАВА 11

В логове врага

Вечернее небо из пасмурно-голубого на глазах становилось серым, серо-синим, постепенно превращаясь в жидкий индиго. Со стороны ворот доносился неразборчивый заливистый лай. В сумерках было трудно что-либо разглядеть, но за оградой явно творилось что-то неладное. Двое охранников с фонарями и криками гонялись за небольшой лохматой псинкой. Увёртываясь от стражи, собака старалась привлечь к себе чьё-то внимание. Она отчаянно лаяла и грудью бросалась на решётку.

— Что там происходит? — насторожилась такса.

— Нам некогда! — отрезал Гарри. — Надо попасть в башню до полуночи.

В саду было совсем темно. Лишь луна, похожая на поднос из нержавейки, тускло освещала землю. Густо разросшиеся ветви дубов отбрасывали чёрные тени. В клумбах до утра заснули цветы. Едва различимые в сумерках, они тревожно наклонялись друг к другу и словно бы перешёптывались. Ночью, среди перепутавшихся на дорожках теней, Лада не узнавала сада. Ей стало жутко среди этого величественного безмолвия, в котором отчётливо слышались их шаги. Казалось, сад был наполнен затаившимися кровожадными врагами, со злой усмешкой следящими за каждым её движением. И в то же время какая-то головокружительная отвага щекотала собачье сердце.

Предметы один за другим, как робкие зверюшки, забывшие о предосторожности, выступали из мрака. В небе ясно вырисовывался зловещий силуэт одинокой Восточной башни. В её иссиня-чёрной тени царила чуткая, пугливая тишина. Лунный свет, прорезавшийся сквозь чащу деревьев, скользил по старой кладке, отражаясь в мёртвых окнах.

Беспокойное Ладино сердце учащённо забилось. Толстые чёрные птицы пролетели над головой и, разевая клювы с зелёными светящимися языками, пронзили криками тишину.

— Те самые вороны, которые указали на карлика! — дрогнула Лада. — Он рядом…

— Неумеренное потребление ужастиков сведёт с ума даже гладкошёрстую таксу. Я в эту потустороннюю дребедень не верю, — как можно спокойнее прошептал Гарри.

Стало очень холодно. От сырости не попадал зуб на зуб. Луна как-то быстро, в один момент, спряталась за тучи. Мрак сгустился и стал затапливать всё вокруг.

— У меня уже хвост судорогой свело от холода! — не вытерпела Юлька. — Сколько можно в этой засаде сидеть? На нас скоро мох вырастет. Ясно же, что в башне никого нет.

— Пожалуй, пора, — согласилась Лада. — Идём по одному, быстрыми перебежками, — на секунду она ощутила в душе колебание, почти страх. Такса прижалась к земле и засеменила навстречу неизвестности.

— Они не заперли дверь.

— Разве ты не понимаешь, что это ловушка! — запаниковала Собакевич.

Как трое кроманьонцев, друзья с трудом сдвинули тяжёлую, скрипучую дверь и в нерешительности замерли на пороге. В лицо пахнуло ледяной сыростью, будто кто-то распахнул дверцы холодильников во всём мире одновременно. Такса принюхалась. Мёртвый, застоявшийся воздух казался шершавым, как если бы разные запахи от старого хлама перемешались и кисли тут закупоренными целую вечность.

Лада сделала шаг и погрузилась в полнейший мрак.

— Вы идёте?.. дёте?.. ёте? — раздалось гулкое эхо.

— Мы здесь…здесь…десь…есь, — подтвердил Гарри.

Дверь резко захлопнулась. Вторя ей, с грохотом захлопнулись сотни других дверей, стократно отражённых эхом.

— Похоже, наш мост сгорел…

Троица медленно, на ощупь кралась вперёд по длинному коридору, по скользкому наклонному полу. Дорога вела в подземелье. Постепенно звуки становились невесомей и приглушённей, словно рождались в другом, далёком мире. Даже эхо испуганно отступило. Мёртвая тишина водой вливалась в уши храбрецов.

— А квадратура тут приличная! — присвистнула левретка. — Интересно, из спальни до туалета Альбинос часа полтора на трамвае пилит?

Гарри замер:

— Стойте, там кто-то есть!

В темноте неясным силуэтом к ним приближалась какая-то нелепая фигура.

— Врубаем турбопривод и назад! — страшным голосом заорала левретка.

Это был ОН.

Во всём его облике чувствовалось что-то противоестественное. Руки, ноги, голова — всё было маленьким, будто человека нормальных пропорций клонировали в масштабе один к трём. Карлик остановился в нескольких футах и молча уставился на троицу. Он явно наслаждался их ужасом. Гнуснее этого типа Ладе встречать ещё никого не доводилось. И дело даже не в том, что карлик был уродлив. В нём ощущалось что-то гадкое и отвратительно скользкое. Чем яснее становились черты уродца, тем больше Ладе хотелось скорее бежать, бежать подальше отсюда!