Приключения ДД. Стрела Амура

Хитрая ухмылочка Георгия Максимовича вкупе со сказанным соотнеслись в уме Степанцева с пощёчиной, но вдруг случилась метаморфоза. Паша разглядел театральное лицедейство. Внутри отлегло, мысли зашагали ровными рядами: «Вот оно что! Он меня испытывает. Проверяет, способен ли я держать себя в руках или иду на поводу у желаний и эмоций. Хочет понять может ли мне доверить волшебную вещицу. Нужен такой ответ, после которого он меня дразнить перестанет. Что там Глеб про нулевую гипотезу говорил…». Паша провёл по волосам, подержался за лоб и без тени негодования заговорил нейтральным тоном.

— Человек невиновен пока не доказано обратное.

Знахарь ухмыльнулся, но в глазах читалось удовлетворение:

— Да-да, презумпция невиновности называется.

— Так вот, вы можете меня в чём угодно подозревать, это ваше право. Но примите, пожалуйста, такой факт. Если между мной и Дивинус нет связи ни тайной, ни явной, то получается, что вы сейчас препятствуете тому, чтобы Дима пришёл в себя.

К Георгию Максимовичу вернулась серьёзность. Задёргав шеей, он сквозь зубы медленно обозначил:

— Ну, ты и загнул, малец. Впрочем, в логике тебе не откажешь. Экзамен сдан. Не для развлечения макинтошем интересуешься. Но повторюсь, опасная это затея.

— Расскажите, как он работает?

— Кнопок или пульта нет, настройки с координатами пункта назначения не ввести. Макинтош сам тебя отправит, куда пожелаешь. Он энергетически вскрывает того, кто его надел.

Неприятный холодок пробежал по коже. Ладони сделались влажными. Паша попытался пошутить:

— Э-э-э типа считывает маршрут?

— Считывает и перемещает. Обычно Дима использует вид местности. Это помогает визуализировать место назначения.

— Он сделал фотографии? Они распечатаны или поискать в телефоне надо?

— Михаил ему картину живописца Владимира Латынцева подарил.

Сморщившись, Паша спросил:

— Я надеюсь, этот художник не какой-нибудь абстракционист кадабрович, который размазывает кучи загогулин на бумаге?

— Отнюдь. Он продолжатель русской реалистичной традиции. Живёт в былинных местах и запечатляет их на полотнах. Да что я рассказываю? Сам увидишь. Картина в сундуке припрятана.

Дальше всё происходило как во сне, в котором Паше выпала роль наблюдателя. Они прошли к бане и вскарабкались на чердак по грубой самодельной лестнице, которая грозила занозами. Паша, избегая касаний, поднялся почти не держась. Ему это удалось с большим трудом, и пару раз потеряв равновесие, он чуть не свалился, но вовремя удержался. Хвастаться эквилибристикой он не стал. Того гляди знахарь опять решит, что у него только веселье в голове. Георгий Максимович включил свет. Тусклая лампочка осветила стылое низенькое помещение, которое облюбовали пауки. Среди деревянных ушат и вязаных веников в дальнем углу виднелся массивный сундук с коваными бляшками и навесным замком. Невзирая на то, что Степанцев с каким только колдовством и проявлением магии не сталкивался, он напряжённо следил за манипуляциями знахаря. А тот, словно был в одиночестве, нашёптывая заклинания, завозился с чашей из синеватого камня с серо-белыми вкраплениями.

— Красивый камень, — сказал Паша, когда знахарь пронёс чашу почти перед его носом.

— Что? А-а-а это… Радужник или русалочий камень. Этот минерал не терпит зло, растворяет его, впитывает негативную энергетику, — пояснил Георгий Максимович и шикнул, — не мешай мне!

Степанцев внял просьбе, и какое-то время стоял смирно. Пыльный затхлый запах старого дерева раздражал, но когда к нему присоединился дымок от чаши с солью, в которую Георгий Максимович добавил сухие листья шалфея и ещё неизвестно что, Паша непредумышленно зычно чихнул.

— Да что ж такое?! Потрудись меня не отвлекать! Я снял запоры и ставлю прикрытие разрыва, который сейчас появиться. Он образовывается в энергетическом поле всякий раз, когда кто-нибудь пользуется магией. Нельзя чтобы тебя заметили, ни когда ты исчезнешь, ни когда появишься вновь. Недопустимо, чтобы соглядатаи Дивинус тебя выследили. Даже на крохотную малость пространство не должно шелохнуться. Усёк?!

— Я больше не буду, — зажав нос, прогундосил Степанцев, пряча глаза от разгневанного знахаря.

И вот Паша понял, что все приготовления завершены: Георгий Максимович перестал бубнить и больше не жонглировал чашей. Степанцев не издавал ни звука. В бездвиженье они стояли минут пять. От чада сознание Паши плавало, будто в дурмане, мышцы ныли, захотелось спать. Он выпрямился, потянулся, и знахарь словно оттаял.

— Как выставлю картину, смотри внимательно. А как накину тебе на плечи макинтош, чтоб ни единой чуждой мысли, — проинструктировал Георгий Максимович.

Степанцев кивнул и бодро сказал:

— Смелым Бог владеет!

— Коли истинно смелый, то да, а если смелостью ненароком назвали глупость, то сам понимаешь, что за сила ведёт смельчака, — забрюзжал Георгий Максимович.

— Понимаю, — ответил Паша и перекрестился.