Приключения девчонки из приюта

Мальчишка, оказавшийся в центре внимания, без всякого стеснения, даже с выражением горделивого удовольствия, продемонстрировал лоб, на котором вообще не проглядывалось ни царапины, ни красноты.

− Неа! — беспечно отозвался он на сопереживание одноклассниц. — Совсем не больно.

Людка тоже поизучала лоб «пострадавшего», хмыкнула: ей ни капельки не было Петьку жалко. Она считала, что вредный пацан тогда получил по заслугам. Ведь с самого начала занятия мальчишка, от которого соседка закрывала тетрадку, делал вид, что ничего не происходит. Сам же в это время под партой ребром ботинка зверски лупил Людку по ноге.

Она стоически терпела боль и назло обидчику, не глядя на него, улыбалась. Очевидно, эта улыбка, будто приклеенная к губам неподдающейся девчонки, крайне раздражала Петьку. Он с большей силой взмахивал ногой, надеясь на то, что Людка все-таки не выдержит, заревет. Но девочка, не обнаруживая страданий, продолжала отчаянно улыбаться и решать примеры. Тамара Ахмедовна заподозрила неладное.

— Гордополов, что с тобой? Вертишься, крутишься. Покраснел как рак, — спокойно поинтересовалась она, листая классный журнал.

Петька затих только на несколько минут и, сжимая от злости губы, продолжил истязать Людкину ногу. Телодвижения мальчишки опять привлекли внимание учительницы.

— Гор-до-по-лов! Ты забыл? У тебя самостоятельная работа. Займись де-лом, — убеждающе протянула она и продолжила изучать учительский документ.

Но не тут-то было. Вошедший во вкус Петька минут пять что-то пописал в тетради, а затем возобновил пытку. Тамара Ахмедовна поднялась со своего места, медленно подошла к нерадивому ученику и «приложила» свечу к бестолковой голове Гордополова.

— Сколько можно тебе говорить, чтобы ты успокоился? — в такт своим словам прижимая свечой зажигания густые вихры мальчишки, возмущенно говорила учительница. — Никитина, что между вами происходит? — обратилась затем она к Людке.

— Ничего, — выдохнула та, виновато глядя на женщину.

Петька затих. А затем на перемене, в кругу любопытных одноклассников. весело демонстрировал место приложения свечи.

− За что она тебя так? Что ты там такое вытворял? — пытались докопаться до истины мальчишки и девчонки.

− А! Так! — отмахнулся Петька. Не мог же он признаться в своих садистских методах выпрашивания у Никитиной подсказки.

А Людка в это время победно улыбалась: она, девочка, не обнаружила жгучей боли от ударов Гордополова по ноге, не сдалась, не доставила удовольствия жестокому однокласснику. А молчание Петьки объяснила трусостью.

Людка подвигалась в кресле.

− Ты видела голову Гордополова? — спросила она.

− Ну, видела, − ответила Клара.

− Там же никаких следов не осталось, − подергала мочку уха Людка.

Правильно Тамара Ахмедовна сделала. За то, что я не давала Петьке списывать, он пребольно колотил меня по ноге. Я не плакала, и он бил все сильнее и сильнее.

− Я не знала, − посочувствовала подруга, а потом вдруг спросила: − А Омар Есенович? Он тоже правильно сделал: запустил мелом в пацанов?

На уроках физики Омара Есеновича всегда муху было слышно. Но и он однажды сорвался. Не выдержав нескончаемого хихиканья и верчения болтунов на галерке, что есть силы запустил мел в противоположную от доски стенку класса. Звук удара о кирпич мела, разлетевшегося мелкой крошкой за спинами разгильдяев, мгновенно привлек внимание всех учеников и навел на уроке порядок.

− Я тогда испугалась, − пожаловалась Людка. Резкий звук, будто кинжалом рассекший тишину класса, заставил ее вздрогнуть.

− Пацаны за хулиганство свое получили: дежурили в классе целую неделю, − сказала Клара.

− Да, знаю. Но они совсем обнаглели. А Омара Есеновича мне жалко. А еще Валерию Игнатьевну.

− Это почему же?

− Ты ее уроки любишь?

− Да, люблю, − призналась Клара.

− Вот и я люблю.

Людка действительно обожала уроки интеллигентной, утонченной учительницы: все красивое, возвышенное обязательно находило отклик в ее душе. Тихий, проникновенный голос женщины, читающей прозу или поэзию, уводил ее далеко-далеко, и она забывала о том, где находится и что должна делать.

− Помнишь, мы изучали Тараса Бульбу? — продолжила Людка. — Пацаны ее так довели, что она стала сама на себя не похожа. Представляешь, она мальчишек ругает, а всегда бледное лицо ее вдруг зарумянилось, на нем резко выделились брови и проявились следы их выщипывания. Мне стало жалко ее до слез.

− Нет…− задумчиво протянула Клара, а затем добавила твердо и убежденно: − Не хочу быть учителем! — И позвала подругу: − Ну что, пойдем? Обед скоро.

И девчонки выбрались на залитый лучами зимнего солнца школьный двор.

Глава 8

Артистка

В середине декабря к дочерям наведались родители. Приют не дом родной, поэтому приезд отца с матерью для детей — настоящий праздник. Взволнованные сестры, сияя живыми глазами и счастливыми улыбками, не закрывали рты: столько накопилось разного рода событий, о которых нужно немедленно рассказать родным.

− На каникулах в интернате почти никого нет, − сообщила Валька, поедая материн пирожок. — Мы с Людкой сначала сидим у меня, потом идем к ней, потом — в столовую.