Приключения девчонки из приюта

— Я не хочу, — отказалась Екатерина и обратилась к дочери: — Люда, есть хочешь?

Людка стеснительно кивнула головой. Ей предложили стакан сметаны и кусок хлеба. Екатерина присела рядом с ней, немного помолчала, а потом с вызовом спросила: «И кто из вас будет Степанова Вера?»

Повариха у кастрюли, дородная краснощекая женщина, перевела взгляд на подсобницу, которая, сидя на маленькой скамеечке, чистила картошку. Это была Вера. Она не сдвинулась с места, не произнесла ни звука. Она уже догадалась, кто такая приезжая, но не подала вида, что слышала вопрос, и только ниже склонилась над ведром с очистками.

Взглянув на соперницу, Екатерина захлебнулась от ревности и злости. Она готова была в ту же секунду вскочить с места и вцепиться в патлы бесстыжей шлюхи, похожей на сушеную воблу. Но с Веркой они были не одни. За ними пристально наблюдала повариха, и молча, не поднимая глаз от стола, жевала хлеб дочь.

— Посмотри, доченька, вот сидит полюбовница нашего отца, — наконец презрительно выдавила из себя Екатерина. — Мы ждали от него писем и денег, а он тут развлекался с этой проституткой.

Людка взглянула на Веру. Она ожидала, что после таких оскорбительных слов та что-то скажет в свое оправдание, но женщина даже не подняла головы и не произнесла ни звука.

— Ну и как мой муж в постели? — продолжала колоть Екатерина, забыв о присутствии дочери. — Правда, хорош?

Вся фигура Степановой говорила о том, что она не станет защищаться и готова терпеть любые ругательства со стороны законной супруги Николая.

— Может, мне его тебе оставить? Заодно четверых спиногрызов подкинуть? Авось, справишься, баба, как я понимаю, выносливая. Не только на постель хватит, — давала выход поднявшейся в душе буре негодования Екатерина.

По всему выходило, что Людка должна была встать на сторону матери, пожалеть ее и себя и возмутиться: ведь у них бессовестно отняли то, что принадлежит только им. Но перед ней сидела не наглая, самодовольная воровка, присвоившая чужое, а пристыженная и униженная нищенка, попавшаяся с поличным. И девочке стало нестерпимо жалко Веру. Может, у этой женщины, покорно переносившей оскорбления матери, такая же любовь к ее отцу, как у нее к Женьке Воронину? Мать была далеко, и Вера воспользовалась случаем, заняла ее место. Любовь — тот же голод: не утолишь — можешь и умереть.

Атмосфера продолжала накаляться, и, вероятно, Екатерина дала бы волю рукам, но у двери послышались мужские голоса.

— Бабоньки, кормить будете? — ввалился в столовую рослый здоровяк в спецовке.

— Юра! Зачем тебе кушать? Ты и так богатырского телосложения. Лучше маленького в штанах покорми, может, вырастет, — зареготал вошедший следом за товарищем худощавый парень.

− Каримов, ты придурок? На свой посмотри. Хочешь кулака попробовать? — рассердился Юрий.

— Придержи язык, Мустафа! — одернула балагура повариха у плиты. — Здесь ребенок.

— О, у нас гости? — переключил внимание парень на мать с дочерью. — И кто же такие?

— Я − жена Николая Никитина, а это его дочь, — еще вся на взводе, не очень дружелюбно ответила Екатерина.

— Здравствуйте! — с показным уважением, но доброжелательно поздоровался с ней буровик. — А хозяин ваш сейчас будет.

Екатерина не стала ждать, когда появится Николай. Она шепнула дочери, чтобы та посидела в столовой, и вышла на улицу. К пищеблоку подходили рабочие, и среди них она увидела мужа. Николай не изменился. Он шел как обычно, слегка поводя из стороны в сторону плечами. Спецовка не скрывала его знакомую поджарую фигуру, из-под кепки выглядывали те же, что и прежде, кудрявые русые волосы.

При виде мужа Екатерина почувствовала, как вместо горечи и обиды сердце наполняется желанием броситься ему навстречу, крепко обхватить руками его шею и прижаться к его груди. Но виду не подала. Плотно сомкнула губы, готовые расплыться в счастливой, всепрощающей улыбке и, чувствуя, как колотится сердце, стала ждать, когда он подойдет.

— Здравствуй, Катя! — поздоровался с женой Николай. — Ты чего телеграмму не дала? Я бы встретил.

— А может, я напрасно сюда прилетела? — криво усмехнулась та.

— Ну что ты такое говоришь? — Николай пристально взглянул жене в глаза.

— А что мне говорить? Наслышалась о твоих похождениях. Полюбовницу твою видела. Променял, значит, меня на эту, подсобницу с кухни.

— Отговариваться не буду, что было, то было, — на секунду отвел взгляд в сторону Николай. — Прямо тебе скажу: нам, мужикам, без бабы туго. А тут, в пустыне, тем более. Какие тут развлечения? Стакан водки да баба свободная. И то, и другое кружит голову, да еще как.

— Важная причина для измены, — протянула Екатерина. — Как же теперь быть?

— Тебя и детей менять ни на кого не собирался и не собираюсь. Так и знай! А ты решай за себя сама. Твое право.

— А разве я что-то могу? Куда я с четырьмя?

— Прости, Катя! Ты приехала. Все будет нормально, обещаю тебе, — просительно взглянув на жену, убежденно сказал Николай.

— А как же Верка?

— Попрошу перевести ее на другую буровую или сами переедем.