«Приключения, фантастика» 1994 № 05

Синдбад постепенно свыкся с незавидной участью уличного фигляра и уже не делал попыток бежать, предоставив свою судьбу на милость Аллаха. В самом деле: куда он пойдет, если ему удастся скрыться от фокусника? У кого ему, жалкому лилипуту, искать защиты в чужой, незнакомой стране, языка которой он не знает? У него еще слишком свежи были в памяти клыкастые пасти громадных собак, чтоб он мог питать какие‑то надежды на благополучный исход своего бегства. Хоть старик и обращался с ним, как с животным, но все же давал защиту и кров. И Синдбаду ничего не оставалось, как, тая в душе обиду, продолжать собирать для него медяки от простодушных зевак.

Однажды, ближе к вечеру, когда старик сидел на рыночной площади какого‑то селения и играл на дудке, заставляя изможденного Синдбада плясать из последних сил, к нему приблизились три человека с козлиными бородками, стоящими торчком на их заостренных и бледных до синевы лицах. Старик, едва взглянув на них, вскрикнул от страха и выронил дудку. Синдбад, увидев этих диковинных зрителей, прекратил танец и попятился. Было отчего прийти в ужас: у одного из незнакомцев был всего только один глаз — над переносицей, а у другого — сразу три. И хотя третий был двуглазый, но он походил на своих спутников лицом и повадкой и казался их родным братом.

Старик оторопел и что‑то жалобно забормотал. Странные незнакомцы, похоже, не слушали его; взгляды их были устремлены на коротышку Синдбада. Один из них — двуглазый — что‑то резко и отрывисто проговорил каркающим голосом и кинул старику золотую монету. Тот поймал ее на лету и стал униженно кланяться. Незнакомцы удалились, а спустя минуту над стариком и Синдбадом закружились три вороны, которые время от времени перекаркивались друг с другом. Фокусник устроился на ночь под эбеновым деревом, и ни он, ни Синдбад не заметили, как в ветвях того же дерева затаились вороны.

Когда сгустилась ночь и старик заснул, три черные птицы, беззвучно взмахивая крыльями, подлетели к Синдбаду, одна из них клювом схватил его за ворот халата и подняла в воздух. Синдбад закричал в ужасе, громко залаяла собачонка; старик вскочил, схватил палку и недоуменно заозирался: вокруг никого не было, а человечка и след простыл! Собака бестолково металась и как будто лаяла на луну. Три вороны с Синдбадом растворились в ночном мраке, и старик, не найдя нигде своего пленника, со злости сильно отколотил собачонку.

Вороны отнесли Синдбада на уединенную лесную поляну и здесь вновь обратились в трех колдунов — Одноглазого, Двуглазого и Трехглазого. Некоторое время они тараторили между собой на каком‑то непонятном Синдбаду языке, потом Двуглазый выпрямился и, взмахнув руками, произнес заклинание. Тотчас над ним в ночном воздухе соткались какие‑то белые буквы. Показывая на них пальцем, колдун принялся нараспев читать возникающие слова. Два других колдуна чутко внимали ему и время от времени переводили взгляды с букв на похищенного ими человечка. На последнем слове Двуглазый вскрикнул и перевел палец с букв на Синдбада. Колдуны разом кивнули головами, а затем один из них сорвал с пальмы широкий лист и посадил на него путешественника. Тут колдуны вновь обратились в ворон, схватили клювами лист с Синдбадом и понесли над лесом. Синдбад, замирая, держался за лист обеими руками и со страхом поглядывал вниз, где в головокружительной бездне проплывали леса, реки и города.

Вскоре остров остался позади и вороны полетели над океаном. Ветер свистел в ушах Синдбада — с такой скоростью мчали его чудесные птицы! Ни одна ворона не смогла бы лететь так стремительно, но Синдбад уже давно понял, что эти вороны — волшебные, и что Аллах посылает ему новое, может быть самое главное испытание. Перелетев океан, вороны помчались над лесами, горами, озерами и пустынями и под вечер четвертого дня полета опустились у входа в большую пещеру, которая служила им жилищем. Тут птицы обернулись в людей и усталый Синдбад получил наконец возможность отдохнуть. Когда он проснулся, Двуглазый прочел над ним заклинание, после чего обратился к нему на языке, который не был ни арабским, ни персидским, ни турецким, но который Синдбад понимал так же хорошо, как родной.

— О Синдбад, пришелец из далекого города Багдада, — сказал колдун. — Мы, три чародея, избавили тебя от рабства у злого факира, вынуждавшего тебя целыми днями плясать на потеху толпе. Мы рады будем оказать тебе и другие услуги, если ты, в свою очередь, поможешь и нам.

— О колдуны, — сказал изумленный и испуганный Синдбад, — откуда вы знаете мое имя и на каком языке говорите со мной? И чем я, такой маленький и бессильный, заслужил внимание трех могущественных чародеев?

Над ним наклонился Одноглазый и сказал: