«Приключения, фантастика» 1994 № 06

Появились длинные и тонкие белые руки, они тянулись к беснующемуся, но не дотягивались. «Нет! Я не уйду, Диоклетиан! Мне нужна кровь — твоя кровь!» Женский призрак опустился на ложе, теперь он был размерами с обычную крупную высокую женщину-патрицианку. И ничего призрачного в ней не было — только плоть ее была мертвенно-белой, а глаза горящими, прожигающими. «Дай мне жертву! Или иди сам сюда!» Покойница вытянула руки перед собой. Но Диоклетиан опередил ее — он бросился к бархатному занавесу, схватил умирающую со страху наложницу, подтащил к ложу, бросил к ногам покойницы. Но та даже не поглядела на девушку«…или иди сам!» — вновь прошептали ее губы. Диоклетиан отшвырнул наложницу ногой — в нем вдруг проснулись потаенные силы, он стал необычайно подвижен, силен, сообразителен. А наложнице казалось, что это не явь, а страшный кошмар. Но какая-то неведомая сила не давала ей отвести или закрыть глаз. Тем временем Диоклетиан схватился за шнур у ложа, трижды дернул… и тут же из-за двери выскочили четверо здоровенных парней из его гвардии преторианцев. Троих он тут же выставил обратно, одного оставил, указал рукой на покойницу Вифинию. Преторианцу не надо было ничего объяснять — он львом бросился вперед, коротко взмахнул мечом… и вдруг выронил его, замер, а потом начал медленно расстегивать доспехи, стягивать одежды. Через минуту он был совершенно гол. Покойница встала и положила ему руки на плечи, притянула к себе. Потом она медленно, задом, не выпуская жертвы, подошла к ложу, легла спиной вниз, опрокинула на себя оцепеневшего парня, находящегося в полубессознательном состоянии, широко раскинула ноги и, томно изгибаясь, покачиваясь, свела их у него за спиной. Гвардеец двигался ритмично, словно заколдованный, то убыстряя свои движения, то замедляя их, полностью подчиняясь воле сластолюбивой покойницы. Любовная игра продолжалась долго. И закончилась она неожиданно: оба любовника поднялись на ложе в полный рост, причем лишь он стоял на ногах, а она продолжала обвивать его талию своими ногами, висеть на нем. Но когда она немного откинула голову назад, будто залюбовавшись красивым кудрявым парнем, наложница увидала, как из полуоткрытого пунцового рта выдвинулись вперед четыре длинных белых клыка… Следующее произошло мгновенно — клыки вонзились в шею гвардейца, хлынула кровь. Но сам парень будто не замечал ничего, он продолжал сжимать, оглаживать женское тело, продолжал ритмично покачиваться… лишь ноги его стали вдруг ослабевать, подгибаться. Но они держали обоих до поры до времени, а затем покойница резко развела свои длинные полные ноги, встала на ложе, теперь она уже склонялась над своею жертвой. И чем меньше крови оставалось в венах и артериях гвардейца, тем безвольней становилось его тело — пока оно не замерло бездыханно на скомканном покрывале. Покойница оторвалась от шеи, еле заметно облизнулась, задрала голову вверх, тряхнула разлетевшимися волосами и взревела совсем не по-женски, звериным рыком. После этого она как-то странно улыбнулась Диоклетиану. И пропала.

В исступлении новоявленный император сбросил на пол тело своего охранника, потом набросился на наложницу, избивая ее ногами, вкладывая в удары всю свою огромную силу. Он бил девушку до тех пор, пока та не потеряла сознание.

Очнулась наложница ночью на трупах. Рядом с ней лежал знакомый гвардеец. Она не сразу сообразила, что лежит в трупном рве за северными пределами дворца — в этот ров обычно сбрасывали трупы воров, убийц, прочих преступников, казненных, а также тех, кто становился жертвами ночных грабителей или же опивался, обкуривался досмерти. Более суток она лежала во рву и не могла найти в себе силы, чтобы вырваться из него. К полудню третьего дня она тихонько выползла изо рва. Неделю отлеживалась в Священной роще. Потом жила около года в притоне у старой карги, торговавшей женской плотью. Умерла она, не выдержав перенесенного потрясения, несмотря на то, что все телесные раны на ней благополучно зажили. Перед смертью она поведала о случившемся.