Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— А! это вы, мистеръ Филиппъ? Кто выгонитъ этого противнаго человка? Ему нельзя идти наверхъ къ джентльмэнамъ, право нельзя.

— Вы сказали, что Фирминъ здсь: — не отецъ, а этотъ негодяй! Мн нужно доктора. Гд докторъ? кричитъ капелланъ, шатаясь и прислоняясь стн; потомъ, взглядывая на Филиппа съ налитыми кровью глазами, сіявшими ненавистью, онъ продолжалъ:

— Кому нуженъ ты, желалъ бы я знать? Ужь я довольно наглядлся на тебя сегодня. Самохвалъ и грубіянъ! Не гляди на меня такимъ образомъ! я тебя не боюсь — я не боюсь никого.

— Ступайте домой, ступайте домой, вотъ это будетъ лучше, сказала хозяйка.

— Поглядите-ка сюда Филиппъ! Вы даёте честное слово, что вашего отца нтъ здсь? Экій хитрый старикашка этотъ Бруммель Фирминъ. Филиппъ, дайте мн вашу руку. Послушайте — особенно важное дло. Посл обда я пошолъ, знаете — rouge gagne et couleur — всё до-чиста проигралъ, проигрался до-чиста, честное слово джентльмэна и магистра философіи Кэмбриджскаго университета, какъ и вашъ отецъ — нтъ онъ пошолъ въ доктора! Филиппъ, дайте-ка намъ пять совереновъ: мы опять попробуемъ счастья. Какъ! вы не хотите? Это низость я говорю. Не длайте же низостей.

— Вотъ вамъ пять шиллинговъ, ступайте и наймите извощика. Приведите для него извощика, Виргиліо! говоритъ хозяйка дома.

— Этого не довольно, моя милая! кричитъ капелланъ, подходя къ мистриссъ Брандонъ съ такимъ взглядомъ и съ такимъ видомъ, что Филиппъ, задыхаясь отъ гнва, бросается, схватываетъ Гёнта за воротъ и кричитъ:

— Подлый негодяй! такъ какъ это не мой домъ, я могу вышвырнутъ тебя отсюда!

И въ одинъ мигъ онъ вытащилъ Гёнта изъ передней и столкнулъ его съ лстницы прямо въ канаву.

— На улиц дерутся, спокойно говоритъ Розбёри, смотря сверху. — Какой-то пьяный полетлъ въ канаву, нашъ пылкій другъ вышвырнулъ его.

Гёнтъ черезъ минуту приподнялся, слъ и вытаращилъ глаза на Филиппа. Онъ не ушибся. Можетъ быть потрясеніе протрезвило его. Онъ думаетъ, вроятно, что Филиппъ опять его ударитъ.

— Не давай рукамъ воли, побочный сынъ! закричалъ распростертый негодяй.

— О Филиппъ, Филиппъ! Онъ съ ума сошолъ, онъ пьянъ, кричитъ Сестрица, выбжавъ на улицу.

Она обвила Филиппа руками.

— Не обращай на него вниманія милый — онъ сошолъ съ ума! Полисмэнъ! этотъ господинъ слишкомъ много выпилъ. Пойдёмте, Филиппъ, пойдёмте!

Она увела его въ свою комнатку. Ей поправилась храбрость юноши; ей нравилось, что онъ такъ мужественно, побдоносно защитилъ её отъ ея врага.

— Какъ вы свирпо смотрите! Какой вы храбрый! какой вы сильный Но этотъ негодяй не достоинъ сражаться съ вами.

И она взяла своею маленькою ручкой его руку, мускулы которой вс дрожали отъ недавней схватки.

— Зачмъ этотъ мерзавецъ назвалъ меня побочнымъ сыномъ, сказалъ Филиппъ и дикіе, голубые глаза его сверкали свирпе обыкновеннаго.

— Это вздоръ, дружокъ! Кто можетъ обращать вниманія на слова такого скота? Онъ всегда ужасно выражается; онъ не джентльмэнъ. Онъ былъ уже пьянъ сегодня утромъ, когда былъ у меня. Кому какое дло до того, что онъ говоритъ? Онъ самъ завтра не будетъ помнить что онъ сказалъ. Но какъ былъ добръ мой Филиппъ, что заступился за свою бдную сидлку! Точно какъ въ роман. Пойдёмте ко мн, я сдлаю вамъ чаю. Не ходите больше курить, съ васъ довольно. Пойдёмте и поговорите со мною.

И какъ мать, съ кроткимъ и благочестивымъ личикомъ, она ласкаетъ его, наблюдаетъ за нимъ, она наливаетъ ему чай; она говоритъ — говоритъ и о томъ и о другомъ. Удивительно, какъ она болтаетъ, когда вообще она довольно молчалива. Она не хочетъ видть глазъ Филиппа, которые слдуютъ за нею очень странно и свирпо. А когда онъ опять забормоталъ: «Что онъ хотлъ сказать…» Она перебила его:

— Какой вы сердитый! Вы всегда не въ дух, вамъ не можетъ быть весело безъ вашей сигары. Вотъ вамъ, да какая чудесная! Папа принёсъ ее изъ клуба. Ему подарилъ шкиперъ какого-то китайскаго корабля. Вамъ надо закурить её съ маленькаго конца. Вотъ!

И еслибы я могъ нарисовать картину, представляющуюся моему воображенію, какъ Сестрина зажигала Филю сигару и улыбалась ему какъ маленькая, невинная Делила, ласкавшая юнаго Самсона, я знаю, что картина вышла бы прекрасная. Я желалъ бы, чтобы Ридли нарисовалъ её для меня.

Глава XII ДАМОКЛЕСЪ

На слдующее утро такъ рано, что старая Паррская улица еще не проснулась, у дверей доктора Фирмина позвонили въ ночной колокольчикъ, и когда дверь отворилъ звающій слуга, маленькая женщина, въ сромъ платье и чорной шляпк, подала ему записку, говоря, что докторъ долженъ хать сейчасъ. Не опасне ли занемогла лэди Гумандгау, та благородная больная, о которой докторъ говорилъ вчера съ сидлкой. Сестрица — это была она — сказала это самое имя лакею, который ушолъ ворча, что долженъ будить барина и отдавать ему записку.

Сидлка Брандонъ сидла между тмъ въ столовой, гд вислъ портретъ доктора, и смотрла на это мастерское произведеніе до тхъ поръ, пока нашествіе служанокъ не выгнало её изъ этой комнаты и она укрылась въ другую, маленькую комнатку, куда былъ вывшенъ портретъ мистриссъ Фирминъ.