Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— Обѣдалъ я разъ у него, сэръ, съ другой стороны говаривалъ лордъ Рингудъ:- самохвалъ, сэръ, но и раболѣпный человѣкъ, кланялся онъ и льстилъ совершенно нелѣпымъ образомъ. Эти люди думаютъ будто мы любимъ это, можетъ быть. Даже въ мои лѣта я люблю лесть — и не ту, что вы называете деликатной, а сильную, сэръ. Я люблю, когда человѣкъ становится передо мной на колѣна и цалуетъ мои башмаки. Послѣ я думаю о немъ, какъ самъ знаю, но я это люблю — это всѣ любятъ; а Фирминъ на это щедръ. Но вы могли видѣть, что его хозяйство было очень расточительно. Обѣды его были превосходны и каждый день — не такъ, какъ ваши, моя добрая Марія, не съ такими винами, какъ у васъ, Туисденъ, которыхъ я ужь никакъ не могу взять въ ротъ, если не пришлю своихъ винъ. Даже я у себя не всегда даю такія вина, наши давалъ Фирминъ. Самъ я пью лучшія, разумѣется, и даю нѣкоторымъ знатокамъ, но ужь, конечно, не дамъ ихъ всякому, кто у меня бываетъ на охотничьихъ обѣдахъ, или дѣвочкамъ и мальчикамъ, которые танцуютъ на моихъ балахъ.

— Да, обѣды мистера Фирмина были очень хороши — да хорошо и кончились! сказала со вздохомъ мистриссъ Туисденъ.

— Не въ этомъ вопросъ; я только говорю о томъ, что у него подавалось за столомъ, а это было очень хорошо. И я такъ думаю, что этотъ человѣкъ будетъ давать хорошіе обѣды гдѣ бы онъ ни быль.

Я имѣлъ счастье присутствовать на одномъ изъ этихъ пиршествъ, гдѣ былъ также и лордъ Рингудъ, и гдѣ я встрѣтилъ опекуна Филиппа, генерала Бэйниса, только-что пріѣхавшаго изъ Индіи. Я помню теперь малѣйшія подробности маленькаго обѣда — блескъ стараго серебра, которымъ докторъ гордился, и комфортъ, чтобы не сказать пышность, угощенія. Генералъ, кажется, очень полюбилъ Филиппа, дѣдъ котораго былъ его искреннимъ другомъ и товарищемъ по оружію. Онъ находилъ въ лицѣ Филиппа Фирмина нѣкоторое сходство съ Филиппомъ Рингудомъ.

— Не-уже-ли? заворчалъ лордъ Рингудъ.

— Вы не капельки на него не похожи, сказалъ прямодушный генералъ. — Я никогда не видалъ человѣка съ болѣе красивымъ и открытымъ лицомъ, какъ Филиппъ Рингудъ.

— А я не вижу ни малѣйшаго сходства въ этомъ молодомъ человѣкѣ съ моимъ братомъ.

— Вотъ этому хересу столько же лѣтъ какъ этому вѣку, шепчетъ хозяинъ:- это той, самый, который принцъ-регентъ такъ любилъ на обѣдахъ лорда-мэра, двадцать-пятъ лѣтъ тому назадъ.

— Я не зналъ никогда никакого толка въ винахъ; я всегда пью ликеры и пуншъ. Что вы платите за этотъ хересъ, докторъ?

Докторъ вздохнулъ.

— Пейте его, но не спрашивайте меня о цѣнѣ. Мнѣ не хочется говорить что я даю за него.

— Вамъ не къ чему скупиться, докторъ, весело вскричалъ генералъ:- у васъ только одинъ сынъ, у котораго свое собственное состояніе, какъ мнѣ извѣстно. Вы не промотали его, мистеръ Филиппъ?

— Я боюсь, сэръ, что я издерживалъ нѣсколько болѣе дохода въ послѣдніе три года; но батюшка помогалъ мнѣ.

— Издерживалъ болѣе девятисотъ фунтовъ въ годъ! Честное слово! Когда я былъ поручикомъ, мои родные давали мнѣ по пятидесяти фунтовъ въ годъ и я никогда не былъ долженъ ни одного шиллинга! Куда теперь стремится молодёжь?

— Если доктора пьютъ хересъ принца-регента по десяти гиней за дюжину, чего вы можете ожидать отъ ихъ сыновей, генералъ Бэйнисъ? заворчалъ милордъ.

— Отецъ мой угощаетъ васъ самымъ лучшимъ своимъ виномъ, милордъ, весело сказалъ Филиппъ: — если вы знаете вино еще лучше этого, онъ достанетъ его для васъ. Si non his utere mecum! Пожалуйста передайте мнѣ этотъ графинъ, Пенъ!

Мнѣ показались, что милорду довольно понравилась смѣлость молодого человѣка; и теперь, какъ я припоминаю, нашъ хозяинъ былъ намъ-то особенно молчаливъ и озабоченъ, онъ и безъ того уже всегда имѣвшій такое тревожное и грустное лицо.

Знаменитый хересъ раза три или четыре обошолъ вокругъ стола, когда Брэйсъ вошолъ съ письмомъ на серебряномъ подносѣ. Мы съ Филиппомъ лукаво переглянулись. Докторъ часто получалъ письма, когда угощалъ своихъ друзей; его паціенты имѣли привычку заболѣвать совсѣмъ некстати.

— Великій Боже! вскричалъ докторъ, прочтя депешу:- это была телеграфическая депеша, — Бѣдный герцогъ!

— Какой герцогъ? спросилъ угрюмый лордъ Рингудъ.

— Мой покровитель и другъ — великій герцогъ Грёнингенскій, заболѣлъ сегодня утромъ въ одиннадцать часовъ въ Поцендорфѣ! Онъ прислалъ за мною. Я обѣщалъ явиться къ нему, когда я ни понадобился бы ему. Я долженъ ѣхать! Я могу еще поспѣть на вечерній поѣздъ. Генералъ, наше посѣщеніе въ Сити надо отложить до моего возвращенія. Приготовьте чемоданъ, Брэйсъ; позовите извощика. Филиппъ займётъ моихъ друзей. Любезный лордъ, вы позволите старому доктору оставить васъ для стараго паціента? Я напишу изъ Грёнингена. Я буду тамъ въ пятницу утромъ. Прощайте, господа. Брэйсъ, еще бутылку этого хереса! Пожалуйста, не позволяйте никому вставать! Богъ съ тобою, Филиппъ, мой милый!