Приключения Гаррета. Том 4. Книги 13-15

И мы все тоже.

Крысюки толпились в тенях, где, как выяснилось, общались с обычными крысами, выясняя обстановку.

Черная Орхидея снова исчезла. Я бы на ее месте остался рядом с Майконом. Быть может, она находилась так близко, что у него не будет шанса выдать Безме масштабы надвигающейся опасности — если ему хватит глупости попытаться.

111

Шум из фургона… Морли. Сконфуженный и несчастный.

— Гаррет, — прохрипел он. — Я не могу. По-прежнему не выношу тесные пространства. Извини.

Значит, психологически он еще не полностью оклемался.

— Я сам это сделаю. Оставь мне игрушки.

Минуту спустя я лежал в гробу. Морли закрыл крышку и натянул на нее одеяло. Я начал трястись.

У меня тоже проблемы с темными, тесными местами. И еще большие проблемы — с преждевременным размещением в гробу. Чтобы справиться с паникой, я забормотал успокаивающую мантру, которую использовал в дни войны.

Все закачалось и сдвинулось. Фургон тронулся.

О, как я надеялся, что Майкон Д. больше боится Черной Орхидеи, чем Мейнесса Б.!

Это вовсе не казалось такой блестящей идеей теперь, когда я сам вырядился в сосновый смокинг. Несмотря на все усилия, значительная часть моего сознания продолжала прокручивать моменты, которые могли пойти не так, причем некоторые идеи выглядели настолько неправдоподобно, что я поразился собственной способности воображать столь удивительные катастрофы.

Фургон остановился. Похоже, мы прибыли к двери логова магистра Безмы, в прошлом — особняка Хаузера.

Слышимость в гробу оказалась на удивление хорошей.

На прибытие Майкона отреагировали два человека. Позже я узнал, что ни один из них не был стариком с взъерошенной шевелюрой и огромной бородавкой. Первый оказался серым крысюком. Второй, человек, спросил:

— Что тебе здесь нужно, малявка?

— Это ты, Майкон? — крикнул кто-то из глубин дома. — Почему так долго?

— Меня чуть не поймали. Дважды. В первый раз — на кладбище. Ты знал, что там полно бездомных собак?

— Ты достал это? — спросил голос.

— Достал. Но…

— Превосходно. Сегдвэй, Костяк, помогите Майкону и Цыпочке. Злобный Лин, увези фургон, как только они выгрузят гроб. Оставь его не ближе чем в миле отсюда и не возвращайся.

Злобный Лин промямлил нечто, звучавшее так, словно он крайне рад возможности уехать и готов использовать ее как можно скорее.

Он явно был любимчиком богов — при условии, что Орхидия его проглядит.

Задержавшиеся негодяи, очевидно, будут праздновать Все души на нижней стороне великого жизненного раздела.

Гроб накренился и качнулся. Изножье поднялось. Я ударился головой о голое дерево. Было очень больно. Но я проявил стойкость — не рявкнул и не взвыл.

Я услышал, как фургон покатился и через несколько секунд снова остановился. Злобный Лин замер от ужаса, уловив запах, долетавший из сгустившейся темноты, где Джон Растяжка с друзьями общались со своими шпионами, обычными крысами.

Потом Злобный Лин отчетливо продемонстрировал свои намерения, сделав широкий шаг в сторону от дома, где только что скрылся гроб. С этого момента он не имеет к происходящему никакого отношения. Он исчезнет, и больше никто его не увидит. Фургон снова тронулся.

Я не сомневался, что когда-нибудь Джон Растяжка нанесет ему визит.

Чем занята Каштанка с девочками? Как и все женщины в моей жизни, за исключением Хагейкагомей, они, вероятно, оказались умнее меня и затаились. Черт, похоже, даже Порочная Мин обошла меня по сообразительности.

— Поставьте на эти стулья, — произнес голос.

Гроб накренился, качнулся и опустился на что-то зловеще заскрипевшее. Я услышал звуки, словно кто-то пытался возбужденно говорить сквозь кляп. Кивенс, причем скорее разозленная, чем напуганная.

Это хорошо, при условии, что она сможет контролировать свой гнев.

Я попробовал представить, сколько вокруг людей и где они находятся. Время полужизни элемента неожиданности крайне невелико. Мне нужно будет удерживать всеобщее внимание достаточно долго, чтобы Черная Орхидея смогла нанести удар. Но наши будущие жертвы не проявляли склонности к сотрудничеству. Хранили молчание, не выдавая себя.

Тот, кого я посчитал магистром Безмой, сказал:

— Что-то идет не так. Я это чувствую, Майкон. Ты что-нибудь видел? Что ты на нас навлек?

— Я видел крысюков.

Чистая правда.

— Они свои. Люди Злобного Лина. Дело не в них. Есть что-то еще. Но крысюки и драконы предупредили бы нас, верно?

Он говорил сам с собой.

— Мейнесс…

— Ну ладно, ладно. Ты нервничаешь. Ты расстроен. Ты на это не подписывался. Я понимаю. Но прояви чуточку терпения. Завтра будет совершенно новый день.

Раздался другой голос. Магистр ответил:

— Я могу лишь повторить то, что уже говорил. С наступлением полуночи все изменится. С наступлением полуночи я получу силу исцелить всех нас. Но не раньше.

Неразборчивый голос стал громче и раздраженнее — видимо, он принадлежал кому-то, чей раненый друг не имел шансов дотянуть до полуночи.

Начались разговоры. Произошла потасовка. Похоже, бунтарь заплатил обычную цену неудачи. Или перестал иметь значение для магистра Безмы — который, в свою очередь, отвлекся от забот по поводу нависшей над ним угрозы.

Он закончил противостояние воплем: