Приключения графини (СИ)

Отец неохотно вспоминал про службу в Карплезире. Возможно, он знал мага, которого назначили охранять артефакты. Но кто он и что с ним стало мне неизвестно.

Старый дух черной книги был уверен, что артефакт забрал хранитель. Так же, как я была уверена в том, что его провели. Но может ли существовать вероятность, что маг-хранитель действительно сам лично забрал Морункэтль?

Библиотека радовала глаз. Просторное помещение с высокими потолками, светлой мебелью и большими окнами идеально подходило для чтения. Стены украшены растительным орнаментом бирюзового цвета на молочном фоне. Для удобства читающих стояли широкие столы и стулья со спинкой, уютные кресла и софы. Но особенно радовали, притягивая взор, ряды длинных стеллажей, заставленные книгами сверху до низу. Настоящее богатство.

На софе около окна с книжкой в руках сидела девушка в алом платье, подкрашенная, эффектно причесанная и надушенная. Девушка была не из простых, скорей всего дочка помещика или виконта. Увидев меня, она скривилась от недовольства. Переносить свой визит на следующий день я не собиралась. Если у неё намечалось свидание, то придется ей найти себе другой укромный уголок.

Настроение у меня было паршивым после перепалки с Дареном. Молча, я прошла мимо неё к стеллажам. Четырехаршинная деревянная лестница стояла поодаль.

Мамзель встала и, обмахиваясь веером, тоже подошла к стеллажам. При этом она пыталась донести до меня свое крайнее недовольство. Она резко выдыхала, цыкала, и весьма яростно обмахивалась веером, так что её челка взлетала надо лбом.

По правилам этикета мы должны быть представлены друг другу, прежде чем сможем общаться. Первой заговаривает та, что ниже статусом. То есть она.

Пока я изучала тематику собранных книг, девушка подошла достаточно близко, чтобы рассмотреть на мне ажурный медный пояс, украшенный сапфирами. Сапфиры имели право носить дворяне с титулом не ниже графского.

Недовольство дворянки буквально застряло у неё в горле вместе с воздухом. Она закашлялась, неуклюже поклонилась и покинула библиотеку.

Уроком будет. В следующий раз для свиданий пусть ищет более подходящее место.

Весь первый ряд стеллажей был забит разного рода любовными романами, сказками, балладами и мифами. Второй ряд содержал более серьезную литературу, в том числе научную. Вместо того, чтобы сосредоточиться на поиске хранителя, я не удержалась от соблазна заглянуть в лекарские учебники. Год издания стоял 5340. Совсем свежее издание. Может содержать нечто новое, чего я не изучала.

Устроившись за лакированным столом на мягком удобном стуле, я принялась пролистывать приглянувшиеся книги. В основном это были книги по лекарскому делу, биологии и три тома биографий известных людей империи. Тома с биографией я принесла для очистки совести. Ведь для начала я собиралась приятно провести время. Я любила читать. В более спокойные времена могла провести за книгой целый день.

Книги по лекарскому делу, к сожалению, содержали общие данные. Авторы книг еще раз подтвердили, что знания Вирганы отставали от достижений ученых и лекарей Мона. В столице Мона, Арении, десять лет назад были сделаны мировые открытия, связанные с кровообращением и строением внутренних органов человека. Профессор Мо Маниту тайком проводил вскрытие трупов, что и позволило ученому совершить прорыв в ликарстве. Общественностью Мона инициатива ученого лекаря поначалу была воспринята негативно. Состоялся народный суд, где приверженцы всяческих религий обвиняли Мо Маниту в совершении смертного греха. Но на счастье ученого, нашлись лекари и ученые, которые выступили в защиту Маниту. В результате суд разрешил ученому дальнейшие изыскания.

Усердная работа профессора Маниту с группой ученых лекарей привела к другим открытиям. В стенах Невергейма, знаменитого лазарета и закрытой Школы лекарских наук, была изобретена анестезия. Около шести лет назад при участии химиков были изобретены шприц и капельница.

До губерний, далеких от Крашеня, анестезия и шприцы пока не дошли. Много лет строение внутренних органов человека, система кровообращения считались ересью. Лекаря за подобное мировоззрение могли заклеймить позором и лишить права лечить. Насколько я знаю, лишь пару лет назад при поддержке императора Николая Великодушного открытия Мона были узаконены. Столичный лазарет один из первых лечебных приказов[18] ввел в практику шприцы, капельницы и анестезию. Лекарям пришлось кардинально пересмотреть свои знания и лечить по-другому.

Я отодвинула в сторону книгу по биологии. Знания, написанные от руки, были еще более отсталыми, чем в книгах по лекарскому делу.

В библиотеку вошел слуга в ливрее и принялся поджигать свечи в канделябрах, висящих на стенах, и стоящих на столах.