Приключения интеллигента, едва не сделавшие его фашистом.

Дальнейшие события плохо отложились в памяти. Колышеву задавали вопросы, он монотонно отвечал. Потом подписывал какие-то бумаги, опять отвечал на вопросы. Иногда голоса людей начинали стихать, пропадать куда-то. Тогда появлялся белый халат, во рту появлялась пластмассовая трубочка, глотку заливала холодная вода с резким запахом и голоса становились громче. Затем Апполинарий долго ехал на другой конец города на опознание. Наконец, всё закончилось и он оказался в своей квартире. Дверь захлопнулась, сухо щелкнул замок. Колышев походил по квартире, смутно удивляясь беспорядку, потом лег на диван. В обуви и зимней куртке. Несколько часов лежал в полусне. Иногда перед глазами проплывали картинки далекого детства, когда мама была молодой и бабушка  жива. Белый потолок комнаты приближался странным образом, затем удалялся и становился маленькой белой точкой в невообразимой вышине.

 Что-то обрывается внутри, какая-то нить, соединяющая нас с прошлым, когда уходит мама. Она тот человек, который подарил нам жизнь, рискуя своей. Мы росли рядом с ней, взрослели, а она старела. И вот ее нет. Все, прошлое ушло навсегда. Впереди только будущее. И некому присесть рядышком и сказать – а помнишь? А ещё ты вдруг понимаешь, что жить осталось совсем немного, каких-то двадцать лет. Ну, может чуть больше. Мама не могла дать тебе здоровья больше, чем было у нее самой. Сонная одурь исчезает. Колышев встает. Он выходит из квартиры, тщательно запирает дверь, хотя в этом нет нужды – замок плохонький, воры легко открыли его простой отмычкой. А можно было выбить дверь – она деревянная. Спускается вниз. Улица встречает легким морозом и снежинками. Апполинарий идет прямо через двор. На другой стороне темнеют великанскими кирпичами вагончики строителей. Несмотря на клятвенные заверения градоначальника, застройка всего и вся продолжается. И когда уже нажрется взятками чиновничья свора? Он не заметил, как от забора отделились тени. Послышался скрип снега, а потом ослепляющий удар в лицо опрокидывает навзничь. Удары ногами обрушиваются, словно камнепад. Апполинарий не сопротивляется. Ему все равно, что происходит с ним, что происходит в этом мире. Меня бьют? Разве это боль? Когда он очнулся, в воздухе все также кружились снежинки, падали на лицо, но не таяли. Апполинарий смутно удивился, потом мысленно махнул рукой – ну и не надо, подумаешь! Опять заскрипел снег под ногами. « Добивать пришли»? – вяло подумал он. Скрип прекратился. Грубая рука хватает за воротник и черное небо над головой медленно плывет, потом вовсе пропадает. Наступает непроглядная тьма. Очнулся в каком-то подвале. Во всяком случае, окон Апполинарий не заметил. Он лежит на топчане, вокруг высятся непонятные металлические конструкции, пахнет потом и железом, как в кузнице. Лицо и руки измазаны липкой гадостью. Воняет как-то странно. Очиститься нет сил. Острая боль давит при каждом движении. После недолгого колебания Апполинарий оставляет попытки разобраться, где он и что с ним, глаза закрываются.

- Мужик, вставай, - раздается громкий голос и чей-то кулак тычется в плечо. Грудь и шея сразу отзывают болью. Апполинарий открывает глаза. Он по прежнему лежит на топчане, но теперь вокруг стоят неизвестные люди, молча рассматривают его.

-  Ну и чего ты его притащил сюда? – спрашивает здоровенный детина крепкого молодого парня, что сидит в изголовье. Это он, наверно, двинул в плечо.

- Стрижка видишь какая? Думал, из наших, - отвечает он.

- Думал … - недовольно ворчит здоровяк. – Мало ли народу стрижется налысо. Это хиляк какой-то. В пальте!

Голос здоровяка явно выражает презрение.

- Может, бомж? – спросил кто-то.

- Нет, те воняют. А этот напился, подрался и уснул под забором, - предположил другой голос.

- Стойте, я его знаю! – вдруг раздался женский голосок. – Это наш препод по латыни.

- С такой харей латынь преподает? Ну и ВУЗик у тебя? – хмыкает здоровяк.

- Ну, он чего-то побрился и остригся. Раньше с бородой был. Побили здорово, лицо перекосило.  У него кликуха Колун. А еще он замочил тех уродов, что меня утащить хотели, - сообщила девушка.

- Гонишь? – не поверил здоровяк.

- Ни фига, он. Я точно помню.

- Ладно. Ну тогда ты молоток, Тропа. Путного чела приволок. А чего морду солидолом намазал?

- Обморозился он. Жирным надо смазать, иначе мясо отслаиваться начнет, - пояснил тот, кого назвали Тропой. – Ничего другого под руками не было.

- Ну ты фуфел … От солидола ожоги будут! Дуй в аптеку за вазелином. Вот, возьми стольник!