Приключения юнкора Игрека

И вот уже весь наш отряд, с Мартой Борисовой в голове колонны, идет с лопатами и кетменями наперевес на трудовой десант — корчевать игровой автомат. Но что это: там уже вовсю орудуют Ромка Суровцев и Шакал. Взломав стекло, они пылесосом Натальи Умаровны вылавливают все: призы подряд.

— Коньяк ищут! — шепчет мне Борька Самохвалов.

Тут дружки замечают нас и вдруг начинают бегать за нами со своим прожорливым пылесосом, и этот их ненасытный питон, не пережевывая, заглатывает наших объятых ужасом друзей. Вот и Борька, обессилев, бесследно пропадает в глухо урчащей утробе, и дружки гонятся уже за мной одним. С бешено колотящимся сердцем я подбегаю к школе и взбираюсь на крышу, чтобы сбить толстенную сосульку над окном кабинета зоологии. «Если метко швырнуть сосульку, — лихорадочно рассуждаю я, — да так, чтобы ее проглотила эта стальная утроба, авось пылесос и подавится!

Не тут-то было! Наталья Умаровна, просунув в форточку указку, пытается сбить меня с крыши — будто я стал вдруг опаснее сосульки, хотя и не собираюсь падать на головы прохожих. Что же делать?

И вдруг я слышу внизу призывный и такой знакомый клич:

— Му-у-у!

Да это же корова Киса! Из Катта-Каравана! Она!.. Киса жалобно смотрит на меня и, кивая головой, как бы приглашает:

Му-у-у-жайся! Я тебя сейчас с этой крыши сни-му-у-у! — и я вижу, как Киса, перебирая копытами, пытается подняться ко мне — по скользкой водосточной трубе.

Погоди, Киса! — кричу я. — Я сам! — и, смело оттолкнувшись от края крыши, я словно обретаю крылья и плавно лечу вниз и опускаюсь на теплую широкую спину терпеливо поджидающей меня Кисы, тотчас же взвившейся на дыбы и понесшей меня со школьного двора. Но уже у самых ворот — новая заминка. Закрыт контрольный автомат.

— Скорее бросай пятак! — взревела Киса. — Сейчас догонят… Гляди — уже скачут за нами, — и, оглянувшись, я вижу, что полку Ромки и Шакала прибыло — впереди них бегут, целя в нас с Кисой указки — словно пики — оба скелета.

Но что это! Из будки выбегает владелец турникета дядя Сидор Щипахин и кричит:

— Не нужен мне ваш пятак! Плату принимаем частушками. Или пойте, или — назад.

И тут Киса, не дожидаясь меня, промычала сольный номер, будто его нашептал ей на ухо знаменитый пионер-акын Рудик Крякин:

На горе стоит му-у-станг,

Бьет копытом звонко.

По какому такому-у-у праву

Му-у-учают ребенка?

— Годится! — засмеялся Щипахин и показал Кисе большой палец — Ого, отлично, цистерна, спела!

Турникет со скрежетом втянул в себя ворота. Вперед, Киса! Ур-ра! И мы оставили преследователей позади. Вперед, Киса, вперед!

Киса домчала меня до подъезда дома и промычала:

— Слезай, приехали! С тебя — футболка. За работу.

— Футболка? — удивился я. — Тебе-то она зачем?

Не мне. Я Замире Артыковой обещала достать такую же — спасительнице моей. Затем в город и пришла, чтобы на молоко футболку выменять.

У кого выменять, Киса? Она ведь только одна на свете и есть. Была моей, но я ее Катьке Суровцевой отдал. Так надо было… А сейчас ее порвали.

Порвали — так зашей, — воскликнула Киса…

…И я проснулся.

За дверью — громкие голоса мамы с папой. В окне — уверенно спеющий рассвет. Я прислушался.

Не буду я ее зашивать, — сказала мама. — Выброшу на помойку — и все дела. После всего этого я ее просто видеть не могу.

Как знаешь, — устало сказал папа. — Но лучше Володьке отдай. Пускай сам решит, что с ней делать. Парень ведь напрасно пострадал.

Ты совсем не думаешь обо мне! — раздраженно сказала мама. — Знаешь, каково мне вчера было… Ты только представь себе футболку на Кощее Бессмертном и одновременно — эту бутылку в портфеле. С ума можно было сойти! Кто пострадал — так это я.

Ну и жук! — недобро засмеялся папа. — Они с вашим Леопардом Самсоновичем, оказывается, уже давно вась-вась. Я это сразу понял.

Обнялись, что ли? — удивилась мама.

Не то чтобы… Но только Суровцев и слова-то директору сказать не дал, так сразу и спросил — с хохотком, разумеется:

— Красочка не жидковата? Мои башибузуки-экспедиторы по дороге лимонадом ее не разбавили? Он, оказывается, неделю назад две бочки краски прислал — на ремонт.

Жить умеет, — вздохнула мама. — Кстати говоря, мог бы и сам попытаться сделать что-нибудь для школы. Неужели тебе все это не обидно?.. И для дома — тоже… Гляди, какой у нас телевизор. Это же вчерашний век. Наш ребенок ничего не видит. Ему же развиваться надо, а у тебя до дома все никак руки не дойдут. Я же не говорю: давай японский. Ну можно ведь когда-нибудь немного подумать и о себе.

Подумаешь — японский… — хмыкнул папа, но только как-то не очень уверенно.

Я бы тоже не отказалась, — зло возразила мама.

Папа промолчал. А мне почему-то стало жалко его. Зря мама так про телевизор сказала. Зачем ей японский или даже марсианский! Она-то его вообще не смотрит — с ее-то вечными тетрадками, которые сто лет будешь проверять, а все равно не проверишь. Я потянул дверь, вышел к ним.

Проснулся?! — бодро спросил папа. — Молодец! Давай сегодня в школу, и чтобы без всяких приключений. Вопросы есть?