Приключения капитана Коркорана

Наконец наступил день, назначенный для собрания представителей народа мараттского. Несметные толпы народа переполняли площади и улицы Бхагавапура. Шестьсот тысяч индусов, прибывших со всех сторон на расстоянии тридцати миль от Бхагавапура, благословляли Коркорана Сагиба и прекрасную Ситу, последнюю из потомства Раггуидов.

Оба они, восседая на Скиндие и одетые в одежды из золотой и серебряной ткани, украшенные бриллиантами и другими драгоценными камнями баснословной цены, величественно двигались среди громадной толпы, распростертой на земле и любовавшейся молодостью, силою, гением Коркорана, а также несравненной и кроткой красотою Ситы. Когда они, сопровождаемые всеми народными представителями, преклонились в большой пагоде Бхагавапура пред блистательным Индрой, существом над существами, отцом богов и людей, они возвратились торжественнейшим шествием во дворец, где Коркоран сел на престол рядом с дочерью Голькара, а против него поместились представители народа.

Лакмана, скрываясь за занавесями своих окон, видел, когда прошла торжественная процессия, и дрожал от ярости. Фитиль, предназначенный для поджога пороха и взрыва царя, царицы и всего парламента, был уже готов. Нужно было его только поджечь, а на это он назначил около десяти минут, так как не хотел быть погребенным в развалинах. Около него был его сообщник, жалкий раб, не смевший отказать в своем содействии этому ужасному преступлению, опасаясь, что в случае отказа Лакмана немедленно заколет его кинжалом.

Брамин счел нужным выждать еще четверти часа с целью дать собраться и разместиться в зале всем представителям. Вслед за тем медленно, нисколько не колеблясь и не смущаясь, он зажег фитиль.

XXIII. Заключение этого изумительного приключения

В то время как убийца делал последние приготовления, Коркоран, величественно поднявшись с трона, сказал:

— Представители славного народа мараттского! Если я, вопреки обычаю царей, мне предшествовавших, созвал вас сегодня, так это для того, чтобы передать в ваши руки власть, предоставленную мне, усыновившим меня ныне покойным Голькаром. Я вовсе не желал престола и, во всяком случае, не желаю занять его иначе как с вашего согласия и желания. Я не желаю царствовать по праву силы, но по свободному вашему избранию.

Весь народ закричал:

— Да здравствует Коркоран-Сагиб. Да царствует он над нами и детьми нашими!

Коркоран продолжал:

— Все люди родятся равными и свободными, но, так как силы не у всех одинаковы, приходится иметь среди людей власть для защиты слабых и для того, чтобы принудить всех уважать закон. Вот обязанность, которую вы на меня возлагаете и которую я должен выполнить, а вы обязаны составлять законы, строго держась справедливости и свободы.

Мои предшественники силою набирали двести тысяч солдат. Я не желаю подражать им и сохраню под знаменами только десять тысяч человек, при том все это будут добровольные солдаты, то есть поступающие на службу по собственному желанию. Такое количество солдат вполне достаточно для охранения порядка, но я раздам оружие всему народу, для того чтобы он мог защищать свою свободу против англичан, если они снова на нас нападут, а также для того, чтобы защищаться против меня, если я злоупотреблю своей властью.

Налоги были в сто миллионов рупий. Вы сами увидите на будущий год, насколько их надлежит уменьшить. Что касается меня, то с помощью драгоценностей, оставленных мне Голькаром, я сам в этом году уплачу все расходы на общественные нужды. Это будет мой подарок народу мараттскому для ознаменования торжества вступления моего на престол. Я все вычислил и оказывается, что тридцать миллионов рупий, даже с большим избытком, достаточны для покрытия всевозможных расходов государства.

При этих словах все восторженно восклицали, изумляясь и радуясь. Представители народа плакали от избытка чувств. Ни в какие времена и ни у каких народов не бывали примеры, чтобы цари из своего личного имущества удовлетворяли всем государственным нуждам. Но Сугрива позволил себе возражать против такого беспредельного великодушия. На это Коркоран отвечал:

— Я прекрасно знаю что делаю. Неужели ты думаешь, что меня сколько-нибудь интересуют миллионы Голькара, силою и вымогательством отнятые у народа? Сита, и она лучше меня, нисколько не сожалеет об употреблении, которое я намерен сделать из этих миллионов. Впрочем, я полагаю, по многим причинам, что мне не придется долго царствовать, и я хочу сделать это дело царствования настолько трудным, чтобы после меня никто не решился занять мое место.

Раздались восторженные рукоплескания, и, когда они несколько затихли и Коркоран снова хотел продолжать свою речь, вдруг раздался необыкновенный шум, и видно было необычайное смятение у большой входной двери в зал заседаний. Все сторонились от дверей со всеми признаками ужаса. Не успел Сугрива отправиться узнать причину этого шума, как появилась Луизон. Она приближалась медленно, вся окровавленная и держа в пасти бездыханный труп Лакмана.