Приключения Каспера Берната в Польше и других странах

- Может, дом наш покажется вам слишком низким и темным, - говорил капитан, вводя приезжих на крылечко, заплетенное глициниями, - но я не променяю его на мраморные дворцы! Я как был простым человеком в матросах, таким же остался и в капитанах... Жаль только, что ребятишек у нас нет маленькими поумирали... Все добро придется оставить Паоло. Хотя бы он женился поскорее! И "Санта Лючия" ему же достанется, - добавил Зитто с невольным вздохом.

После обеда никто так и не поднялся из-за стола, пока не подошла пора ужинать. Сперва Касперу показалось очень неаппетитным поданное синьорой Бианкой блюдо "тутти фрутти ди маре"*, но Вуек, отведав его, одобрительно крякнул и толкнул Каспера под столом ногой: ешь, мол, не пожалеешь!

______________ * 'Тутти фрутти ди маре (итал.) - дословно: "все плоды моря".

Нет, всё за этим столом оказалось вкусным: и рыба, и огромные крабы, и крошечные креветки, но лучше всего было вино, поданное в оплетенных соломой флягах. Вечером пели хором, и это тоже напомнило Касперу родину. Пели красивые венецианские, генуэзские и неаполитанские песни. Потом Каспер под мандолину исполнил "Паненку Крысю" и "Жалобу мазура". Под конец упросили и Густава Кнебеля спеть что-нибудь по-немецки, и бравый боцман, ни сколько не смущаясь, затянул "Песнь о потонувшем гданьщанине" - самую польскую из тех, что Каспер знал.

Поздно ночью хозяева и гости отправились на Лидо полюбоваться при свете луны на "Санта Лючию".

Да, это действительно была великолепная каравелла!

Она хоть и стояла на якоре, но вся точно летела вперед со своей красиво изогнутой носовой частью, тонкими высокими мачтами и стройным узким корпусом.

На что уж пан Конопка перевидал на своем веку кораблей, но и он только покрякивал и одобрительно прищелкивал языком, разглядывая судно.

Ночью, несмотря на усталость и выпитое вино, Касперу не спалось. Он то представлял себе, что делает в это время Митта (в Польше сейчас уже сумерки), то прикидывал в уме, когда же они увидятся снова.

Юноша ворочался с боку на бок, перекладывал со стороны на сторону горячую подушку, садился к окну и смотрел на звезды.

Вот тут-то ему невольно довелось подслушать разговор хозяев.

Венецианская речь так же отличается от языка, на котором говорят в Кампанье, как отличается речь краковяка от речи мазура или поморца. За столом, из уважения к чужеземцам, все старались говорить медленно и внятно, но и сейчас до сердца юноши дошли исполненные муки восклицания синьоры Бианки и ласковые, успокоительные ответы капитана.

Каспер понял, что Зорзио Зитто тяжело болен и что жена его обеспокоена не на шутку.

- Зорзио, мой Зорзио, - шептала она, - не оставляй меня! Паоло смотрит волком, а больше близких у меня нет. Я боюсь своего родного брата, Зорзио!

- Да Паоло отплывает со мной в Константинополь, - отвечал капитан. Пускай себе смотрит волком на турок, что тебе до него!

Касперу показалось, что он лучше капитана понял тревогу бедной женщины.

- Ты стал такой худой и бледный, - говорила она, - а по ночам весь покрываешься испариной...

- Толстым и розовым мне уже не быть, - возражал хозяин дома, - прошли те времена, когда ты бегала ко мне на свидания, а тетушка Тереза обливала нас из окна водой. Таким молодцом я уже не буду никогда. Испарина испариной, но румпель я могу крутануть так, что и молодой позавидует, а ведь, как ни скажи, на той неделе мне уже восьмой десяток пошел!

Услышав это, Каспер успокоился и закрыл глаза.

Перед обедом он был свидетелем того, как капитан Зитто, взвалив на плечо мешок муки не менее пяти пудов весом, легко зашагал к сараю. Затем таким же порядком он отправил в сарай второй мешок, а затем и третий...

Если человек в семьдесят лет способен на такое, жить еще ему и жить и опасения синьоры Бианки напрасны.

Наутро Каспер присутствовал при погрузке "Санта Лючии".

Он еще раз, уже при дневном свете, разглядел каравеллу.

Корпус ее был наново выкрашен, паруса сияли белизною, сходни прогибались под ногами дружно снующих туда и сюда матросов, в воздухе сильно и крепко пахло морским канатом, смолой и какими-то пряностями. Команда работала споро и дружно, новый боцман, как видно, всем пришелся по душе.

Перед самым отплытием неподалеку от "Санта Лючии" пришвартовался огромный корабль "Святой Бенедикт". Матросы смеялись: "Ишь как старается к нашей красотке "Лючии" поближе подобраться! Так и увивается!"

Касперу хотелось расположиться в кубрике вместе с матросами, но капитан Зитто распорядился, чтобы его койку подвесили в каюте нового боцмана. "Вы сейчас не то матрос, не то ученик. Вот попривыкнете к нашей жизни, к нашим ребятам, тогда они сами перетащат вас в кубрик".

Со "Святого Бенедикта" окликнули дежурного и осведомились, каким курсом пойдет судно. Узнав, что, как только покончат с погрузкой, "Санта Лючия" отбудет в Константинополь, с "Бенедикта" ответили, что они плывут туда же.

- Никак не расстанется с нашей "Лючией", - хватаясь за бока, хохотал матрос.

Однако "Святому Бенедикту" недолго пришлось "увиваться" подле "Санта Лючии". В тот же день, отшвартовавшись от берега, он взял курс на юго-восток.