Приключения Конана-варвара (сборник)

Они оказались среди скалистых зубцов, которыми ощетинился край пропасти, откуда вилась тропинка, полого поднимающаяся к широкой лестнице. Она насчитывала с полдюжины ступенек в сотню футов шириной, вырубленных из зеленой породы, похожей на жадеит. Лестница вела к широкой террасе или галерее без крыши, построенной из того же полированного камня, над которой, ярус за ярусом, высился замок Черных Прорицателей. Казалось, он вырублен прямо в теле горы. Архитектура была безупречной, но строгой, без всяких украшений. Многочисленные бойницы снаружи были забраны решетками, а изнутри занавешены шторами. И в нем не ощущалось никаких признаков жизни, ни дружественной, ни враждебной.

Они шагали по тропе в полном молчании с осторожностью охотников, выслеживающих логово смертельно опасного змея. Иракзайцы демонстрировали мрачную покорность, как люди, смирившиеся со своей судьбой. Даже Керим Шах не проронил ни слова. И только Конан, казалось, даже не подозревал о том, какой переворот в устоявшихся представлениях и образе мыслей означало их вторжение, какое нарушение традиций олицетворяло. Киммериец не принадлежал миру Востока; он был потомком народа, который привык сражаться с демонами и колдунами столь же целеустремленно и сознательно, как и с врагами в образе человеческом.

Он поднялся по сверкающим ступеням и пересек галерею, подойдя к огромным, обитым золотом тиковым дверям, выходившим на нее. Киммериец метнул лишь беглый взгляд на верхние ярусы колоссальной пирамиды, что возвышалась над ним. Он протянул руку к бронзовому выступу, который, похоже, исполнял роль дверной ручки – но тут же спохватился и вымученно улыбнулся. Ручка была отлита в форме змеи, голова которой покоилась на длинной вытянутой шее, и Конан подозревал, что в его руке эта металлическая голова заживет своей отвратительной жизнью.

Он срубил рукоятку одним ударом и стал ничуть не менее осторожен даже после того, как она со звоном упала на стеклянный пол. Он отшвырнул ее в сторону кончиком ножа и вновь повернулся к двери. Над башнями реяла мертвая тишина. Далеко внизу горные склоны терялись в фиолетовой дымке. Солнечные лучи золотили снежно-белые пики по обеим сторонам от них. Высоко над головой в холодной пустоте голубого неба черной точкой парил стервятник. Кроме него, единственными живыми существами поблизости были лишь мужчины, застывшие перед окованной золотыми полосами дверью, крошечные фигурки которых терялись на галерее из зеленого жадеита, вознесенной на головокружительную высоту. А над ними нависала колоссальная каменная громада.

Резкий порыв ветра с заснеженных вершин хлестнул их ледяной плетью, раздувая полы потрепанных накидок. Лезвие длинного ножа Конана пробило тиковую дверь насквозь, породив странное эхо. Он бил и бил по двери, расщепляя дерево и металл с равной легкостью, а потом, напряженный, как волк, заглянул в образовавшийся пролом. Он увидел просторную комнату, стены которой из шлифованного камня не были задрапированы тканой материей. Ковров на мозаичном полу тоже не было. Единственными предметами мебели оказались квадратные кресла из полированного эбенового дерева да каменное возвышение. В комнате не было ни единой живой души. В стене напротив виднелась еще одна дверь.

– Оставь одного человека караулить снаружи, – пробормотал Конан. – Я иду внутрь.

Керим Шах поставил одного из своих людей нести караул, и тот послушно отошел на середину галереи, сжимая в руках лук. Конан вошел в замок. За ним по пятам следовали туранец и три оставшихся иракзайца. Воин снаружи сплюнул, проворчал что-то себе в бороду и вздрогнул, когда ушей его достиг чей-то негромкий издевательский смех.

Он поднял голову и увидел на следующем ярусе над собой высокую фигуру в черной мантии. Кивая бритой головой, тот смотрел вниз, на него. Весь его облик дышал злой насмешкой. Быстрым как молния движением иракзаец вскинул лук и спустил стрелу, и та устремилась вверх, чтобы поразить незнакомца прямо в грудь, обтянутую черной материей. Издевательская улыбка никуда не делась. Прорицатель поймал стрелу на лету и швырнул ее обратно в лучника, но не для того, чтобы поразить насмерть, а всего лишь выражая бесконечное презрение. Иракзаец попытался уклониться, инстинктивно вскинув руку. Пальцы его сомкнулись на древке падающей стрелы.

А потом он пронзительно закричал. Деревянное древко в его руке вдруг ожило. Твердое тело стрелы стало гибким и податливым, уступая его нажиму. Он попытался отшвырнуть его от себя, но было уже слишком поздно. Он голой рукой держал извивающуюся змею, а та обвилась вокруг его запястья, и ее клиновидная голова стремительно клюнула мускулистое предплечье воина. Он вновь закричал, глаза его расширились, а лицо побагровело. Содрогаясь в страшных конвульсиях, он повалился сначала на колени, а потом рухнул ничком на пол и замер в неподвижности.