Приключения Конана-варвара (сборник)

– Да-да, цивилизованные обычаи, не позволяющие тебе поступать так, как хочется. Ты выйдешь замуж за какого-нибудь престарелого монарха с равнин, а мне придется идти своей дорогой, унося воспоминания о нескольких поцелуях, украдкой сорванных с твоих губ. Ха!

– Но я должна вернуться в свое королевство! – беспомощно повторила она.

– Зачем? – сердито спросил он. – Чтобы натереть мозоли на пятой точке, восседая на золотом троне, и выслушивать славословия от разряженных в бархат злонамеренных глупцов? Где же выгода? Послушай меня; я родился в горах Киммерии, где все люди – варвары. Я служил наемником, был корсаром и казаком. Кем я только не был! Какой король странствовал по своему желанию, сражался в боях, любил женщин и завоевывал добычу, как я? Я пришел в Гулистан, чтобы собрать армию и пройтись огнем и мечом по королевствам Юга – и твоему среди них. И то, что я стал вождем афгули – только начало. Если я сумею договориться с ними, через год под моей рукой будет дюжина племен. А если не сумею, то вернусь в степи и стану грабить пограничные туранские поселения с казаками. И ты поедешь со мной. К дьяволу твое королевство; твои подданные умели защищаться и заботиться о себе еще до твоего рождения.

Она лежала в его объятиях и смотрела на него, чувствуя, как надрывается ее сердце в безрассудном и страстном желании, отвечая на безмолвный призыв его души. Но тысячи поколений великих предков легли ей на плечи тяжким грузом.

– Я не могу! Не могу! – беспомощно повторяла она.

– У тебя просто нет другого выхода, – заверил он ее. – Ты… какого дьявола?

Йимша осталась в нескольких милях позади, и сейчас они ехали по горной гряде, разделявшей две глубокие долины, поднимаясь на гребень, с которого открывался вид на низину по правую руку. А там шла жестокая сеча. Ветер дул им в спину, унося звуки боя, но снизу упрямо долетал громкий лязг стали, топот копыт и крики сражающихся.

Конан и Ясмина увидели, как отражаются солнечные лучи от кончиков копий и островерхих шлемов. Три тысячи всадников в кольчужных доспехах гнали перед собой потрепанную орду конников в тюрбанах, которые спасались бегством, скалясь и огрызаясь при каждом удобном случае.

– Туранцы! – пробормотал Конан. – Кавалерия из Секундерама. Какого дьявола они здесь делают?

– А кто эти люди, которых они преследуют? – спросила Ясмина. – И почему они так упорно сопротивляются? Они не выстоят против такой силы, у них нет ни единого шанса.

– Это пятьсот моих чокнутых афгули, – прорычал он, хмуро глядя в долину. – Они угодили в западню и понимают это.

Долина и впрямь заканчивалась тупиком. Она сужалась, переходя в узкое ущелье, а потом выходила на ровное плато, со всех сторон окруженное высокими неприступными скалами.

Всадников в тюрбанах теснили в это ущелье, потому что им больше некуда было деваться, и они медленно отступали под градом стрел и ураганным натиском стали. Кавалеристы в шлемах теснили их, но не слишком быстро. Им была известна отчаянная храбрость горных племен, и еще они понимали, что загнали своего исконного врага в западню, из которой не было выхода. Они узнали в горцах воинов афгули и теперь хотели окружить их и принудить сдаться. Им требовались заложники для достижения своей цели.

Их эмир был человеком решительным и не лишенным инициативы. Добравшись до долины Гураша и не обнаружив ни проводника, ни эмиссара, которые должны были поджидать его там, он двинулся дальше, полагаясь на собственное знание местности. На всем пути от Секундерама происходили регулярные стычки, и сейчас горцы зализывали раны в своих высокогорных деревнях. Он отдавал себе отчет в том, что существует большая вероятность того, что ни он сам, ни его копейщики в островерхих шлемах более никогда не проедут под сводами высоких ворот Секундерама. Все горские племена ополчатся на него, но эмир намеревался выполнить полученный приказ, который гласил: любой ценой вырвать Дэви Ясмину из лап афгули и доставить ее плененной в Секундерам, или же, если ситуация окажется безвыходной, снести ей голову с плеч перед тем, как пасть самому.

Обо всем этом невольные свидетели происходящего на кряже не знали, конечно, и знать не могли. Но Конан не находил себе места от беспокойства.

– Какого дьявола они позволили загнать себя в ловушку? – в который уже раз вопрошал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я знаю, что они делают в этих краях, – охотятся за мной, собаки! Заглядывали в каждую долину – и оказались загнанными в угол, прежде чем сообразили, что к чему. Проклятые глупцы! Они попытаются дать бой у входа в ущелье, но не смогут удержаться. А когда туранцы загонят моих людей в котел, то начнут убивать их в свое удовольствие.

Шум схватки, долетавший снизу, усилился. В узкой горловине ущелья отчаянно сражающимся афгули удалось на время остановить продвижение тяжеловооруженных противников, которые не могли в такой тесноте сполна воспользоваться своим превосходством в вооружении и численности.

Конан хмурился, расхаживая взад и вперед, и то и дело хватался за нож, пока наконец не выдержал и не заявил прямо: