Приключения Конана-варвара (сборник)

– Дэви, я должен идти к ним. Я подыщу местечко, где ты сможешь укрыться, пока я не вернусь за тобой. Ты говорила о своем королевстве – что ж, не стану делать вид, будто считаю этих косматых дьяволов своими несмышлеными детьми, но, в конце концов, они – так уж получилось – мои соратники. Вождь не должен бросать своих сторонников, даже если они бросили его первыми. Они полагают, что были правы, выгнав меня вон, – проклятье, я не позволю выбросить себя, как ненужный мусор! Я по-прежнему остаюсь вождем афгули и намерен доказать это! Я спущусь вниз, в ущелье.

– А что будет со мной? – спросила она. – Ты силой увез меня от моих людей, а сейчас ты намерен бросить меня одну умирать в этих горах, сам же отправишься вниз и бессмысленно погибнешь?

Вены на висках Конана вздулись от избытка обуревавших его чувств.

– Это правда, – беспомощно пробормотал он. – Одному Крому известно, что мне теперь делать.

Девушка склонила голову, к чему-то прислушиваясь, и на ее прекрасном лице появилось незнакомое выражение. А потом…

– Слушай! – вскричала она. – Слушай! – До их слуха долетел далекий рев труб.

Оба, как по команде, повернулись и принялись всматриваться в глубокую долину по левую руку от себя. Вскоре они разглядели блеск стали на дальнем ее конце. По долине двигалась длинная шеренга наконечников копий и полированных шлемов, сверкающих на солнце.

– Это – кавалерия Вендии! – вне себя от радости вскричала девушка. – Даже с такого расстояния я узнаю их!

– Их там тысячи! – пробормотал Конан. – Давненько кшатрийское войско не забиралось так высоко в горы.

– Они ищут меня! – воскликнула принцесса. – Дай мне своего коня! Я поеду к своим воинам! Кряж слева не такой отвесный, и я благополучно спущусь на дно долины. А ты ступай к своим людям и продержись еще немного. Я со своими воинами войду в долину с верхнего конца и нападу на туранцев! Мы зажмем их в тиски и раздавим! Быстрее, Конан! Или ты готов пожертвовать своими людьми ради собственных желаний?

Жгучая жажда степей и зимних лесов смотрели на нее из его глаз, но он лишь тряхнул головой и спрыгнул с седла, вкладывая поводья ей в руку.

– Твоя взяла! – проворчал он. – Скачи, как сам дьявол!

Развернув коня, она поехала по склону по левую руку, а он побежал вдоль кряжа, пока не добрался до длинной скалистой расселины, уходившей на дно ущелья, в котором кипела битва. Он спустился по отвесным стенам с ловкостью обезьяны, цепляясь за выступы и выемки, чтобы спрыгнуть прямо в самую гущу схватки, бурлившей в устье ущелья. Вокруг сверкали и со звоном сталкивались клинки, лошади ржали и били копытами, и белые плюмажи покачивались среди тюрбанов, окрашенных красным.

Приземлившись на ноги, Конан взвыл, как волк, ухватился за шитые золотом поводья и, уклонившись от взмаха чужого скимитара, вонзил свой длинный нож снизу вверх в живот всаднику. В следующее мгновение он взлетел в седло, выкрикивая яростные команды своим афгули. Несколько мгновений они оторопело смотрели на него, но потом, увидев, какие разрушения сеет его клинок в рядах врагов, вновь ринулись в бой, без возражений признав его власть над собой. В этом аду, где сверкали клинки и фонтанами била кровь, не было времени задавать вопросы и получать на них ответы.

Всадники в остроконечных шлемах и хауберках с золотой чеканкой, словно пчелы роились вокруг входа в ущелье, орудуя копьями и мечами, и узкий проход был битком забит людьми и лошадьми, живыми и павшими. Мужчины сражались грудь в грудь, в тесном строю, протыкая друг друга короткими мечами или же замахиваясь во всю силу рук, когда в сомкнутых рядах образовывалось свободное пространство. Падая с коня, воин уже не поднимался из-под копыт. Сейчас на первый план вышли вес и грубая сила, и вождь афгули сражался за десятерых. При таких обстоятельствах знакомые обычаи способны творить чудеса, и воины, привыкшие видеть Конана в первых рядах, изрядно воодушевились, несмотря на недоверие, которое испытывали к нему.

Но численный перевес врага все-таки не мог не сказаться. Напирающая людская масса в задних рядах туранских всадников заставляла их все дальше и дальше продвигаться в ущелье, навстречу смертельным укусам кривых горских сабель. Афгули отступали медленно, но неуклонно, цепляясь за каждую пядь и оставляя за собой груду трупов, усеивавших дно долины, по которым ступали копыта туранской кавалерии. Отражая и нанося удары, как одержимый, Конан успел задаться неприятной мыслью, от которой холодок пробежал у него по спине: сдержит ли свое слово Ясмина или нет? Ей достаточно было присоединиться к своему войску, повернуть на юг и бросить его самого и его орду на произвол судьбы. Но вот наконец, когда, как ему казалось, отчаянная битва длилась уже целую вечность, в долине за спинами туранцев раздались другие звуки, заглушая лязг стали и крики умирающих. С ревом труб, от которого содрогнулись стены ущелья, в грохоте копыт пять тысяч вендийских всадников слитной массой ударили в тыл войску из Секундерама.