Приключения майора Звягина. Роман воспитания

— Английские морские кадеты, — сказал он, — полчаса утром стоят у стенки, прижимаясь к ней пятками сомкнутых ног, икрами, задом, локтями, лопатками и затылком. Так они вырабатывают безукоризненную осанку офицеров флота. Мысль уловила? Полчаса!

Масла в огонь подлила старая балерина, ведущая хореографический кружок в Доме культуры.

— Дружок, — ужаснулась она, — у вас походка каторжника! Вы совсем не умеете пользоваться ногами, девочка!

— Я не балерина, — угрюмо сказала Клара, ненавидя Звягина за очередное унижение.

— Вы женщина! — воззвала балерина, откидывая гордую седую голову. — Разверните носки! Больше! Идите к зеркалу. Подавайте ногу не коленом вперед, а бедром, бедром! Видите? носки развернуты, икры сблизились, линия бедра выпрямилась, нога стала стройной, а не кривой, вы видите?!

— Обман зрения, — ухмыльнулась Клара.

— Явить красоту там, где ее не было — это искусство, а не обман, — возразила балерина. — Из уважения к вашему опекуну я поработаю с вами, дружок.

…Идея перевоплощения открывала бесчисленные свои стороны и овладевала Кларой все полнее и бесповоротнее. Вечерами она училась печь. Блины горели, булки обугливались снаружи и оставались клейкими внутри. В синем чаду искушающий джинн рисовал картины счастливого будущего: красавица принимает влюбленных гостей за роскошным праздничным столом.

Теперь она крутилась, как белка в колесе, и колесо это все явственнее превращалось в колесо фортуны. Осанка, тренировка, походка, аэробика, готовка, питание, самомассаж, кварц, ванна, взвешивание… Она купила самую дешевую электробритву и раз в неделю брила короткий колючий ежик на голове: рыхлая белая кожа посмуглела, стала плотной, парик уже не мешал на работе. Она поймала себя на том, что зеркало из врага превращается в друга: надежна укоренилась в ней, как неистребимый репейник на пустыре.

Приходил Звягин, валился в кресло, откусывал пирог, безжалостно волок ее за шиворот дальше:

— Что значит — времени нет?! Вот будет у тебя муж, да дети, да болеют, да стирать, готовить, доставать, да самой на работу — то ли запоешь!.. Это все цветочки — дождешься ягодок.

К Новому году Клара прибавила, наконец, килограмм. Звягин торжествовал победу: «Самое трудное — дело сдвинулось с места! Дальше пойдет легче».

После очередного телефонного рапорта Клары жена не выдержала:

— Леня, ну зачем ты так мучишь девчонку несбыточными иллюзиями! Раньше или позже тебе это надоест, как надоедали все твои ненормальные увлечения, и с чем она тогда останется?..

Хорошее настроение Звягина было несокрушимо:

— С приличной внешностью — вот с чем она останется! Если красивая женщина отличается от некрасивой, собственно, лишь некоторыми деталями, то каждую деталь по отдельности можно — и нужно! — привести в порядок. Это предельно просто и очевидно.

Относительно простоты он немного преувеличивал: хорошего протезиста-стоматолога пришлось поискать.

Громоздкий и ловкий, как медведь, стоматолог сунул Клару в кресло, включил слепящую фару и полез ей в рот:

— Так, хорошо, правильно… — поощрительно урчал он. — Через месяц можете сниматься на рекламу зубной пасты. — И достал из стерилизатора шприц.

В животе у Клары похолодело тягуче и жутко.

— Прямо сейчас… уже?.. — в панике спросила она, надеясь на первый раз отделаться осмотром.

— Женщины вообще храбрые, — сказал стоматолог. — Недавно у меня один здоровый мужик — увидел шприц — и потерял сознание.

Клара зажмурилась, открыла рот и судорожно вцепилась в ручку кресла.

— А что вы вцепились в кресло? — обиделся стоматолог. — У меня больно не бывает.

Страх инквизиторской пытки сменился радостным удивлением: оказалось вполне терпимо. Мохнатая лапа стоматолога, в которой щипцы выглядели маленькими, действовала без видимого усилия. Звякнуло в плевательницу — раз, два, три… четыре…

— И как вы эту гадость во рту терпели… — сочувствовал стоматолог. — Во-от сюда мостик поставим… короночку, и здесь… эти пеньки сточим и на штифтики поставим фарфоровые — как по ниточке ровно будет.

— Шпашибо, — прошамкала Клара, вставая.

— Не разговаривай. Через неделю подживет — и начнем…

Дома она долго скалилась в зеркало. «Как прореженный огород…» Всплакнула, но долго плакать было некогда: упражнения для ног, аэробика, компресс на голову, ванна, — а завтра в шесть вставать на работу.

Последующие визиты слились в цепь дней, четко делившихся на две половины: страх и тоска ожидания — и некий блаженный хмель от того, что все прошло небольно и хорошо. Она садилась в кресло, и в мозгу словно открывала работу слесарная мастерская: грохот, скрип, тряска, во рту жужжало и хрустело, пахло едким лекарством и жженой костью, аж дымилось, губы оттягивались ватными тампонами, и вдруг проливалась на язык прохладная струйка воды. От напряжения она забывала дышать. Стоматолог промакивал ей пот салфеткой и успокаивающе урчал.

Она подсчитывала, во что ей обойдутся новые зубы. Черная касса, продать новые сапоги, подзанять… ничего, рассчитается.

— Какая ерунда! — гремел Звягин, гоняя ее в магазин за молоком. — Дубленка стоит дороже, чем все твои акции по перевоплощению!