Приключения Мишеля Гартмана. Часть 1

— Никому кроме меня, барин; до первой революции дом этот был местом сборища для охоты графов фон Сальм, здешних помещиков; в 1790 отец мой купил его и очень удивился, что его занимал бывший помещик, которого все считали переселившимся в Германию и которому, казалось, проще прятаться здесь, где, впрочем, он находился в такой безопасности, что отец мой увидал его только потому, что граф сам вышел из тайника; он знал, что мой отец, его молочный брат, не изменит ему.

— И граф долго прятался в этой комнате?

— Во все время террора; после того, так как никто не может предвидеть будущее, мы сохранили в секрете комнату графа, как я называю тайник; признаюсь, я не понимаю сам, как я решился показать ее вам.

— Вы не станете раскаиваться в этом, — серьезно сказала графиня, — дурные дни вернулись. Кто знает, может быть, по милости доверия вашего ко мне, большие несчастья будут устранены.

— Дай Бог! Барин, теперь пора оставить вас. Не оставляйте огня, свет изменит вам.

— Не бойтесь ничего; я буду осторожен: а вы, мои друзья, — обратилась она к Карлу Брюнеру и его товарищу, — вы знаете в чем мы условились?

— Да, да, господин Людвиг, не беспокойтесь.

Все трое вышли из тайника, дверь которого лесничий старательно запер за собой, а графиня осталась одна с Иоганом Шинером.

Глубокая тишина царствовала в доме; жена и дети лесничего легли спать и уже спали около часа.

Лесничий один в большой зале курил свою огромную фарфоровую трубку, прихлебывая пиво, стоявшее в кружке на столе под рукою у него.

Более часа прошло таким образом; ничто не шевелилось на дворе, не слышалось ни малейшего шума.

Вдруг голос, слабый как дыхание, шепнул два слова на ухо молодой женщине:

— Они приближаются.

Графиня сделала движение, как бы сбрасывая с себя оцепенение, начинавшее овладевать ею, приподняла голову и странная улыбка промелькнула на ее губах, побледневших от волнения. Она стала прислушиваться.

Шум голосов, смешанный с лошадиным топотом, раздавался на дороге с такою силой, которая показывала приближение значительного количества людей.

Лесничий погасил огонь и, вероятно, ушел в свою комнату, потому что зала была пуста.

— Стой! — закричал грубый голос по-немецки. — Мы приехали.

— Не ошибаетесь ли вы? — ответил другой голос с легкой насмешкой.

— Разве вы принимаете меня за дурака, — продолжал первый, — разве вы не видите этой лачуги. Притом, мы сейчас узнаем; привести проводника!

Наступило несколько секунд тишины, потом тот же голос продолжал по-немецки:

— Подойди сюда, негодяй; хорошо. Где мы? На этот вопрос ответа не было.

— Разве ты не понимаешь по-немецки?

— Gar nicht[5], — ответил голос, который графиня узнала и который заставил ее вздрогнуть.

— О! О! — продолжал первый голос. — Это мы увидим.

Послышалось несколько ударов хлыстом, смешавшихся со стонами и с болезненными восклицаниями.

— Das shmeckt ihnen nicht?[6], — продолжал первый насмешливым голосом.

— Es ist abscheulich[7], — ответил холодно другой. Потом прибавил по-французски решительным тоном:

— Повторяю, я не говорю на вашем собачьем языке, я только понимаю его; теперь делайте, что хотите.

— Я спрашиваю у тебя, как называется это место; зачем ты ответил не сейчас, если понял?

— Вы хотите знать?

— Да.

— А если я отвечу вам откровенно?

— Тебе ничего не сделают.

— Хорошо; я вам не ответил только потому, что хотел удостовериться сам, так ли вы злы и грубы, как уверяют все.

— А теперь что ты думаешь?

— Я был не прав, предполагая по наружному виду, что вы люди; вы, действительно, разбойники и варвары.

— Негодяй! — закричал офицер тоном угрозы. — С кем ты осмеливаешься говорить?

— Вы человек, а ваше звание ничего не значит для меня.

— Отвечай на мой вопрос.

— Это Прейе, бывшее место сборища охоты графов фон Сальм, грабителей и воров, каких у вас много, а теперь это гостиница Герцога, моего приятеля, лесничего, имеющего надзор за всем лесом, простирающимся около вас; довольны вы или еще что хотите сказать?

— Да, я хочу тебе сказать, что ты будешь повешен сию же минуту на одном из деревьев леса, о котором ты говоришь.

— Таким-то образом вы опровергаете слова тех, которые обвиняют вас в разбое?

— Уведите этого негодяя и повесьте его!

— Когда поймаете, — с насмешкой возразил француз.

Послышался шум борьбы, потом голос офицера, заглушая другие голоса, закричал с бешенством:

— Донерветер! Эта проклятая собака ускользнула от нас. Стреляйте! Стреляйте!

Шум увеличился, послышались даже ружейные выстрелы.

— Надо отказаться, — сказал, наконец, офицер с досадой, — у этого негодяя оленьи ноги. Донерветер! Пусть он не попадается в мои руки. Эй! Кто там?

— Что вам нужно? — спросил лесничий, показываясь в окно.

— Отвори дверь, негодяй, — грубо сказал офицер, — проворнее, если не хочешь, чтобы она была выбита.

Лесничий знал, с какими людьми имел дело. Не давая себе труда затворить окно, он поспешил отодвинуть запоры двери, и хорошо, что поспешил: уже удары ружьями сыпались как град на гнилые доски несчастной двери, которую угрожали выломать совсем.