Приключения на Безымянной реке

Ох, как глупо получилось! Бравый парень мигом куда-то испарился, и на месте его снова оказался он, Эмиль, которого обозвали растяпой! Вот так всегда получалось. Просто злой рок.

Тут к нему подошел Зикмунд, и лицо Эмиля заметно прояснилось:

— Спасибо, Зика, что ты постоял за меня.

— Ерунда! — буркнул Зикмунд. — Просто мне хотелось, чтобы Ондра убрался на другую лодку.

Эмиль только вздохнул в ответ. И правда, что тут ответить!

— Ты не думай, мы еще из тебя душу вытрясем! — обнадежил с улыбкой Зикмунд. — У нас ты еще попотеешь!

Эмиль тоже засмеялся. Ребята с любопытством глазели на него, — в общем, неплохие ребята. По крайней мере, во сто крат лучше Карлика.

Они сгрудились вокруг своего нового товарища, точно собираясь стать на его защиту. И Стракош здесь, как обычно, покачивается на своих долговязых, словно у аиста, ногах.

Вдруг Патичка встрепенулся:

— Ой, ребята, что вы наделали! Вы же не привязали лодку, хорошо еще, что я…

Он что-то еще взволнованно пытался объяснить, но у всех мелькнула одна и та же мысль: увлекшись разговорами о гонках, они совершенно забыли о лодках. Но хорошо, что Патичка долго на месте не усидит, Патичку не занимают ни споры, ни дебаты, он тихонько улизнул и случайно заметил, что лодки уже отплыли от берега. А теперь — смотрите-ка: бьет себя в грудь, ни дать ни взять бывалый спортсмен, точно все заботы легли на его плечи.

— Ну и разини мы! — спохватился Аква, укоризненно глядя на свою команду.

Команда виновато потупилась. Даже Эмиль уставился в землю, хотя он-то был меньше всего виноват в случившемся. Но он правильно оценил взгляд Аквы: «Теперь ты наш. Так отвечай, дружище, вместе со всеми»…

Когда Рацек через час собрал своих мальчишек, чтобы дать им последние инструкции перед завтрашним стартом, обе лодки спокойно покачивались на воде, горделиво выставляя напоказ свои новые имена. Впрочем, не только имена, но и нечто другое.

Лодки принялись разрисовывать сразу двое художников: Стракош и Патичка. Второй с жаром принялся за «Альбатроса». И дела у него шли гораздо лучше, чем у Стракоша, который так долго разевал рот до ушей, ползал на корточках вокруг «Утки», примерялся, прищуривал глаза, сдвинув на затылок свой берет, пока у него не заныли ноги, и он в изнеможении плюхнулся на землю.

А в это время Патичка решительно выводил букву «Р».

Стракош, оценив успехи соперника, посрамленный, вернулся к «Утке» и взялся наконец за работу. Но, в общем, дела шли неважно. Хоть он и рисовал в классе лучше всех — Патичка был в другой группе, — однако чертить карандашом на бумаге — это вам не рисовать по дереву краской! Ее-то уж не сотрешь!

Об этом ему все время напоминал Ондра, который громко фыркал, наблюдая попытки Стракоша изобразить на лодке нечто высокохудожественное.

— Тоже мне художник! — не выдержал он наконец. — Да, Патичка тебе сто очков вперед даст. Он нарисует не то что название, а любую птицу, или, скажем, целый океан!

Он сказал это главным образом потому, что был уже преисполнен духом солидарности с командой «Альбатроса».

Едва Патичка услышал эти слова, как он поднял голову, размашисто сделал несколько линий кистью в воздухе, устремив взгляд в небо, точно он там и вправду увидел альбатроса, и наконец вывел на лодке изображение большой птицы с распростертыми крыльями. Все получилось, как предсказывал Ондра, разве только океана не хватало.

— Он бы все равно не уместился, — сказал Патичка в оправдание.

Ребята, сгрудившись за его спиной, одобрительно кивали головой. Только Стракошу почему-то показалось, будто альбатрос Патички смахивает больше на реактивный самолет с хвостом дыма позади. Но, честнее слово, в нем просто говорила зависть. Он тяжело переживал, когда Аква почтительно предложил Патичке над надписью Стракоша нарисовать утку.

— Это пара пустяков, — небрежно сказал Патичка. — Как желаете: чтобы она летала или плавала?

— Плавала, мы летать не собираемся.

— Только, пожалуйста, пусть это будет утка, а не селезень, — предупредил Виктор.

И через некоторое время на второй лодке засверкала белая птица, сидящая на волнистой синей линии.

— Это волны на озере, — пояснил художник. — Озеро здесь может поместиться…

Его слова оборвал свисток Рацека. По его команде на берегу выстроились экипажи двух лодок, готовых к дальнему путешествию.

Слева — «утята».

Впереди — капитан Аква, широкоплечий, круглолицый, с ежиком волос на голове; долговязый Стракош в неизменной беретке на самой макушке; рыжий Виктор; хмурый Зикмунд с головой, ушедшей глубоко в плечи, так что видна одна черная шапка волос; и, наконец, Эмиль с оттопыренными ушами.

Справа — «альбатросы».

Их возглавлял капитан Карлик, сердито сверлящий всех глазами, с любимым металлическим обручем в волосах; смуглый Румик, с черной косой челкой и лихорадочно блестящими глазами; бесцветный, кажется, ничем не примечательный Франта-Мышка; конопатый Ондра с петушиным хохолком на голове; золотоволосый Патичка с невинной улыбкой на ангельской физиономии.