Приключения на Безымянной реке

Тут Патичка не выдержал, и, поскольку речь зашла о «телемарке» — собственно, ведь это лыжный термин, — он пустился в рассуждения о том, как он, Патичка, получил свое прозвище. Перед глазами изумленной Иванки внезапно появилась гора Снежка, вокруг которой бушевали вьюги и бураны. А на самой вершине застыл он, Патичка, приставив ладонь козырьком к глазам и окидывая взглядом из-под нахмуренных бровей страшную пропасть, тянувшуюся до долины Обржи. Вот он отталкивается палками и бросается на лыжах вниз, только в ушах свистит: «Шу-шу-шу-шу!..» Даже внизу, в долине Обржи, слышен этот звук, а люди, спрятавшиеся в домах, поднимают голову — они уже заметили Патичку и в восторге ему кричат: «Шу-шу! Вот это превосходная «пятка»![6] Шу-шу! Вот так «пятка»!»

Патичка окончательно заболтался. В действительности же свое боевое прозвище он заслужил совершенно при иных обстоятельствах.

Несколько лет назад, когда Патичка второй раз в жизни стал на лыжи и был безумно рад, что твердо держится на ногах, Стракош его спросил:

— Слушай, а ты умеешь делать «пятку»?

— Не знаю, — осторожно протянул Патичка, — еще не пробовал.

— Так попробуй. Ну, давай! — подзадорил его Стракош.

Он заранее предвкушал потеху, ибо «пятка» — а это известно каждому порядочному спортсмену — одна из самых красивых, но и самых сложных фигур при спуске на лыжах: лыжник на полной скорости поднимает над снегом только пятки лыж, потом выбрасывает их в сторону и переходит в горизонтальное положение. Со стороны кажется — нет ничего легче этого приема, однако для того, чтобы его выполнить, надо обладать дьявольским умением, присущим лишь действительно хорошим спортсменам.

Но Патичка даже глазом не моргнул! Он гордо выпрямился на склоне, взмахнул палками и, заорав: «Ребята! Внимание! «Пятка»!» — ринулся вниз. Затем он подскочил, точно коза, брыкнул ногами и — бац! — ткнулся носом в сугроб.

Все как один повалились со смеху, но Патичка выбрался наружу, как ни в чем не бывало выплюнул снег и захохотал громче остальных.

— Это просто дурацкая случайность. Это не считается! — И Патичка снова взобрался на склон. — Эй вы, внимание! «Пятка»!

И снова — бац в снег. И в третий раз, и в четвертый… Вот тогда-то он и превратился для ребят в Патичку, хотя «пяточку» он так и не научился делать. Зато опыт у него по части спуска был богатый…

Вот как обстояло дело в действительности, и все ребята прекрасно об этом знали. Впрочем, это нисколько не мешало Патичке рассказывать Иване героическую историю о «блестящем спуске» в долину Обржи и, уставясь на нее, ждать, когда же лопнет ее терпение. Но Ивана хоть бы что — вытаращила глазенки, смотрит этак доверчиво. Так бы, верно, продолжалось очень долго, если бы в дело решительно не вмешалась Даша и не утащила Ивану в сторону:

— Не будь растяпой, ведь он валяет дурака!

И тут Ивана легко поверила: конечно, она растяпа, а Патичка ее разыгрывает.

Однако Патичка не унывал. Он уже позабыл о своем рассказе, увидев, что ребята снова готовятся в путь. Вскоре они попали в такой мир, какой не снился им и в самых смелых мечтах.

Это был мир скал. Среди скал текла река, а рядом темнел лес. Казалось, скалы стояли здесь со дня сотворения мира, образуя величественный за́мок. Патичка его видел совершенно отчетливо, этот чудесный за́мок из каменных глыб, которые не сдвинет с места и великан. Разве что управится только порядочный портальный кран… А потом в за́мок пришла река. Потом прилетели семена, опустились на за́мок и поселились там вместо рыцарей и пажей, и вырос целый лес. Потом приплыли ребята на лодках и застыли от удивления. Куда они попали? В за́мок! Разве вы сами не видите? Скалы растут прямо из воды, глыба на глыбе, каждая с дом величиной, А из расщелин торчат деревья, на вершинах скал тоже громоздятся деревья — ну просто где попало… А посредине струится река Лужнице, потому что именно сюда она пробила себе дорогу. Повалила скалы, которые стояли у нее на пути, раздробила их на пороги, по которым она нынче прыгает. Именно поэтому вода здесь обладает чудовищной силой, и она упорна в своей работе, почти как люди…

Так восхищался маленький Патичка среди огромных скал. Но остальные молча прислушивались к скалам. Ну да, ведь их слышно! Слышно, как струится река, как сна вздувается и плещется, вздыхает и бурлит.

— Пещеры! — простонал Ондра.

Конечно, здесь должны быть пещеры. Где-то прямо у поверхности реки должны быть отверстия, вымытые и обглоданные тысячелетним движением воды, пустые подвалы, где билась в маленьких водоворотах вода.

— Подземные морские пещеры! — завопил Румик.

Они погнали лодки вдоль скал, опустив весла на колени: течение само несло вперед лодку, теперь никто и пальцем не шевелил.

Тут Румик взмахнул рукой:

— А вон там надземная!

И Румик показал на черное отверстие, зиявшее в скале на высоте почти двух метров над рекой. Оно было похоже с первого взгляда на узкое окошко готической формы или ворота средневекового замка, рассчитанные на проход лишь одного воина.