Приключения Одиссея

Собака сделала последнее усилие, чтобы подползти к ногам вернувшегося через двадцать лет хозяина, но голова ее упала, глаза остановились, и жизнь отлетела от нее.

Эвмей прошел в мегарон, где пировали женихи. Одиссей немного помедлил и последовал за свинопасом. Он остановился у порога, опираясь на посох, и с волнением осмотрелся. Герой увидел знакомую просторную палату, потемневшую от копоти. Два ряда деревянных колонн подпирали потолочные балки. На стенах тускло блестело развешанное оружие.

В палате было светло и шумно. Женихи сидели за столами вдоль колонн. В дрожащем свете факелов блистали их белоснежные хитоны, золотые повязки на кудрях, обнаженные, крепкие руки, умащенные душистым маслом. У каждого на плече пестрела вышитая перевязь меча. В стороне от женихов, за одним столом с Эвмеем, сидел Телемак.

Юноши громко разговаривали и смеялись. То и дело требовали они вина у глашатая. Царский глашатай Медонт стоял посреди палаты, возле очага. Не поднимая глаз, с суровым лицом он разливал вино по кубкам. Он неохотно служил разорителям Одиссеева дома, но не смел отказаться, боясь жестокой расправы.

Никто не обратил внимания на вошедшего старика. Только Эвримах, сын Полиба, грубый и злоязычный итакиец, сдвинул свои черные брови и с досадой воскликнул:

— Еще один бродяга притащился к нам на пир! И так уж надоели эти обиратели столов!

Тут глашатай стал передавать пирующим новые кубки, полные ароматным вином. И буйные юноши продолжали беззаботно пировать. Могли ли они думать, что вместе с этим дряхлым нищим вошла к ним их черная гибель и встала на высоком пороге?

* * *

Эвмей подошел к страннику с жирным куском мяса и круглым хлебцем в руках.

— Это посылает тебе хозяин дома, благородный Телемак, — сказал он громко.

Старик положил посох, уселся на пороге и принялся за еду — с жадностью, как изголодавшийся нищий. Затем он вытер пальцы о свою грязную одежду, взял котомку и стал обходить пирующих. Женихи неохотно выслушивали надоедливого бродягу. Но страх перед Зевсом сдерживал их. Они знали, что гостелюбец Кронион запрещает прогонять нищего от стола. Поэтому каждый отрезал кусок мяса или хлеба и бросал в засаленную котомку. Старик подошел к столу, где со своими друзьями сидел вожак всего сборища, красавец Антиной. Он был совсем еще юн: на его закругленном подбородке и над полными, дерзкими губами пробивался первый пушок. Веки его прекрасных глаз припухли от разгульной жизни. Это про него сказал свинопас Эвмей, что душа его так же черна, как красиво лицо.

Антиной грубо отогнал старика. Он ударил его и обругал обжорой и грязным попрошайкой. Телемак видел это, но молчал, помня приказание отца. За другими столами послышался ропот пирующих.

— Ты плохо поступил, Антиной, — говорили они. — Что, если это один из бессмертных?

Неподалеку от Антиноя сидел Амфином, дулихиец, самый сдержанный и мягкий из буйной толпы женихов. Он с негодованием слушал грубую брань Антиноя. Он наполнил вином большой кубок и подошел с ним к Одиссею.

— Радуйся, отец чужеземец! — приветствовал он нищего, протягивая кубок. — Ты удручен нищетой; пусть же боги пошлют тебе изобилие и довольство!

Одиссей принял тяжелый кубок из рук Амфинома и тихо сказал:

— Я вижу, что ты не таков, как другие женихи. Ты благороден и справедлив; послушай же меня. Все изменяется на земле, и счастье человеческое непрочно. Пусть же боги вовремя уведут тебя в твой дом, пока не вернулся Одиссей, — много крови прольется, когда он вступит под свою домашнюю кровлю.

Старик совершил возлияние из кубка и допил вино, а кубок возвратил Амфиному. Юноша печально опустил голову: слова чужеземца смутили его. Медленно побрел он к своему месту и сел, удрученный. Но вскоре веселье вернулось к нему; он снова стал беспечно пить и шутить с товарищами.

Старик тоже поплелся обратно к дверям. Он смиренно уселся на пороге, а котомку положил рядом с собой. Тут он снова попался на глаза Эвримаху. Сын Полиба был ближайшим другом красавца Антиноя. Он не отставал от своего младшего товарища в грубых выходках и обидных насмешках. Он поглядел на нищего из-под своих черных густых бровей и воскликнул со смехом:

— Послушайте, друзья, что я вам скажу! Несомненно, этого старого бродягу послал к нам Аполлон, чтобы получше осветить палату во время пира. Здесь светло не от факелов, а от его сияющей плеши!

Женихи захохотали, а Эвримах продолжал насмехаться над старцем:

— Не хочешь ли поступить ко мне на службу, старик? Только нет, ты привык к лени. Просить подаяние и кормиться объедками для тебя милее всего!

Нищий мрачно ответил насмешнику:

— Ты надменный и злой человек, Эвримах. Ты насмехаешься над слабым, а себя считаешь великим и сильным. Но если бы здесь неожиданно появился сам Одиссей, думаю, что эта широкая дверь показалась бы узкой, когда ты побежал бы отсюда без оглядки!

Эвримах насупил свои густые брови и грозно воскликнул:

— Видно, вино помутило твой ум, бродяга, если ты смеешь говорить мне дерзости! Погоди же, я разделаюсь с тобой!