Приключения парижанина в Океании

Несколько минут он стоял молча, словно собираясь с мыслями. Взгляд черных глаз быстро скользнул по всей толпе, не пропустив ни одного человека. Затем Боскарен поприветствовал присутствующих.

— Спасибо, друзья, — сказал он. — Спасибо вам за то, что вы не замедлили собраться здесь в эту решительную минуту. Каждый из вас принял близко к сердцу общие интересы и счел долгом явиться на свое место в час опасности, когда от нас потребуется напряжение всех сил для достижения конечной цели. Еще раз спасибо. Теперь, когда подготовленное нами восстание охватило весь город, когда свирепый тиран, угнетавший Борнео, уже дрожит на своем троне, — теперь каждый из нас должен честно исполнить свой долг. Помните: впереди нас ждет награда за труды и лишения, и какая награда! Целое царство, богатое неисчислимыми сокровищами. Итак, вперед, друзья! Ты, Иривальти, вспомни, что магараджа опозорил тебя ударами батогов, держал в смрадной тюрьме, морил голодом. Он хотел сделать тебя изгоем, тебя, факира из Будассуры! Отомсти, Иривальти, и сегодня же будешь раджой… А ты, Ло-а-Кан, вспомни, как магараджа лишил тебя мандаринского звания, как он пытал тебя огнем — твои ноги до сих пор носят следы этой пытки, — вспомни все унижения, какие ты вытерпел от злого мучителя и, собрав своих ярых приверженцев, отомсти ему за все! Вперед и ты, Абдулла, возлюбленное чадо пророка! Кликни клич своим мусульманам, собери их под славное знамя свое. Джая Нагара, веди в бой своих храбрых малайцев! Вас много, ваше мужество мне известно; убейте каждый по одному врагу — и победа за нами. Мужайтесь же, братья, мужайтесь, друзья. Завтра к ногам вашим притекут несметные богатства. Вашими будут золотоносные пески Кахаяна и Банджармасина, вашими будут алмазные россыпи Ландака и Монго! Ваши будут морские победы на быстрокрылых кораблях, все мечты ваши сбудутся, даже самые смелые!

При последних словах Боскарена толпа в огромном зале издала восторженный рев. Весь сброд заволновался, засуетился, все бросились скорее вооружаться. Среди сплошного гула ясно выделялся стук и лязг снимаемого со стен оружия.

С дикой гордостью глядел Боскарен на эту фантастическую сцену; его мрачный взгляд вспыхнул и загорелся огоньком торжества. Вдруг лицо покрылось мертвенной бледностью. К нему подошел человек в одежде араба и что-то сказал на ухо.

— Ты лжешь! — прохрипел Боскарен, скрипя зубами.

— Нет, повелитель! Я видел сам. Магараджа убит. Убит собственными телохранителями-индусами. Потом появился белый… настоящий демон… В руках у него сверкала сабля. Он проложил себе кровавый путь… он был неудержим, как боевой конь.

— Белый, ты говоришь? Кто он? Откуда?

— Никто не знает. Индусы пришли в восторг, подняли его на руки и с торжеством отнесли в тронную залу. Его провозгласили магараджей под восторженные крики толпы. И теперь…

— Говори!

— Дворец заперт. Везде часовые. Неизвестный готовится к обороне. Народ за него.

— Ну, еще увидим! Посмотрим, кто этот неизвестный и на каком основании он думает бороться со мной!

Когда занималась заря в этот памятный для Борнео день, по дороге к городу шел бедно одетый молодой человек. Плачевный вид его белого картуза, парусиновой куртки и разбитых сапог явно свидетельствовал о длинном пути. По лохмотьям все-таки видно было, что костюм европейский. Если бы Пьер де Галь, встретившись с молодым человеком, вгляделся пристальнее в его исхудалое лицо, в его походку, в его манеру держать голову, то непременно закричал бы:

— Фрике! Мальчик мой!

Это был действительно Фрике. Он шел спокойной походкой человека с чистой совестью, шел совершенно один, не имея никакого оружия, кроме ножа, и беспечно посвистывал, размахивая довольно внушительной дубиной.

Он подошел к городским воротам, перед которыми, точно бронзовый истукан, неподвижно стоял часовой малаец с омерзительным лицом. Увидав подошедшего Фрике, внешность которого, правду сказать, на этот раз была очень непрезентабельна, бронзовый человек выставил вперед ногу, откинул корпус назад и приставил к груди путника свой кампилан.

— На пле-чо! — скомандовал Фрике, хохотом встречая такую враждебность.

Но малаец не был расположен шутить и грубо выбранил его, собираясь, по-видимому, пустить в ход оружие.

— Нельзя ли без глупостей?! Этим не шутят. Ваш кампилан не игрушка для детей. Им можно порезаться.

Часовой, видимо относившийся серьезно к своим обязанностям, отвечал парижанину таким ударом кулака, что всякий другой свалился бы на землю. Но Фрике, успевший, по-видимому, выздороветь, отскочил, как резиновый мячик.

— Вот так-так! Ах ты, душечка в юбке! — сказал он малайцу, одетому в саронг.

Малаец смотрел на него с изумлением.

— Что ж, разве мне нельзя пройти к вашему повелителю? Я его не съем, город у него тоже не отниму. Один-то… помилуйте, что вы! Будь же рассудителен, приятель. Я безобидный странник. Опусти свой кампилан и дай мне пройти.

Он сделал шаг вперед, недоверчиво косясь на малайца. И Фрике был прав, что не доверял ему. Хитрый и коварный, как его соплеменники, малаец присел на корточки, готовясь к прыжку.